Глава 51. Надежность и верность

a) Способность обещать

По ценностному характеру надежность весьма сродни правдивости. И в той и

в другой дело идет о том, что личность достойна доверия. Но если более точно

взять их материю, то выяснится, что они почти противоположны. Надежный

подтверждает слово делом, правдивый—словом данные факты (как он их пони$

мает). В обоих случаях подтверждение зависит от личности; только в одном слу$

чае это — подтверждение слова реальной ситуацией; в другом — подтверждение

еще ирреальной, не наступившей ситуации словом. Таким образом, ценность си$

туации в случае правдивости заключена в достоверности свидетельства, в случае

надежности — в достоверности будущих действий, реализации, или вообще бу$

дущего бытия. Потому нравственная ценность в подтверждении той и другой

достоверности будет различной.

В сущности обещания заключено то, что вместе с ним возникают притязание

с одной стороны, обязательство — с другой1. Всякий уговор, всякое соглашение,

всякий контракт—в том числе и лежащий в основании позитивного права—ос$

новывается на этом контексте. Контракт есть двустороннее обещание. От того,

наличествует ли воля, чтобы сдержать это обещание, этот контекст как таковой

не зависит. Напротив, обещание имеет ценность, только если наличествует воля.

Ценность эта ничтожна, если воля мимолетна, и в час исполнения исчезает.И

наоборот, ценность велика, если воля пребывает неизменной. Надежен тот, чье

обещание имеет ценность, чья воля неизменно остается при обещанном (как бы

фиксируется обещанным), пока не выполнена, какой бы иной смысл она после

этого не приобретала. Он считает себя связанным своим обещанием. И это его

Глава 51. Надежность и верность 435

1 Reinach Adolf. Die apriorischen Grundlagen des burgerlichen Rechtes. Jahrb. f. Philos. u. phanom.

Forschung 1. 2. 1912. S. 718 ff.

мнение о себе как о связанном и есть то, на что полагается имеющий к нему при$

тязание.

Не нужно доказывать, что на контракте — будь то формально заключенный

или устный и признаваемый по умолчанию — основывается подавляющая часть

существующих порядков в общественной и частной жизни. Но тогда очевидно,

что только надежный способен поддерживать и признавать такой порядок, то

есть жить в обществе. Надежность есть способность человека обещать; чтобы

другой мог быть уверен в выполнении — способность к контракту, договору, за$

конному обещанию, к взятию на себя обязательств и их соблюдению вообще.

Она, в сущности, есть нравственная сила личности ручаться за себя самого, са$

мому предопределять свое будущее поведение для будущего бытия чего$то еще

не сущего, но такого, что оно в его силах, в конце концов, ручаться за себя самого

в данное мгновение.

b) Идентичность и субстанциальный характер нравственной личности

Такая способность не дана человеку от природы. Как природное существо че$

ловек импульсивно следует порыву мгновения, не зная, что он захочет потом,

ибо он не знает, что для него станет определяющим. Он не способен обещать.

Предначертание самому себе, которое заключено в связывающем человека обе$

щании, есть специфическая этическая сила в человеке, которая, противосто

влиянию различных внешних и внутренних факторов, сохраняет человека иден$

тичным самому себе. Нравственно зрелый человек обладает такой силой; он мо$

жет заранее определять, чего он захочет и что сделает. Его теперешняя воля обла$

дает властью над его будущей волей, может отвечать только за нее; или точнее,

он знает, что она не есть только лишь теперешняя его воля, но будет содержатьс

и в будущей воле,— в какую бы сторону та ни была направлена. Все дело в этом

моменте сохранения. В принятом решении есть нечто идентичное, чья непре$

рывность предвосхищает ход времени, не только определяя, но и зная об этой

определяющей силе и исходя из нее обеспечивая достоверность.

Но за этой идентичностью воли стоит в конечном счете идентичность самой

личности. Обещающий (включая его волевую интенцию) идентифицирует себ

теперешнего с самим собой будущим. Он способен выполнить обещание, по$

скольку уверен, что он будущий будет идентичен самому себе теперешнему. На$

рушение обещания было бы отречением от самого себя, выполнение обещани

есть самосохранение личности, которая остается верной себе. В этой силе иден$

тичности личности заключена ее нравственная, противостоящая всем естествен$

но$эмпирическим переменам, неизменность, которую можно было бы назвать

этической субстанцией личности.

Сущностное превосходство в человеке нравственного начала над природным

состоит в том, что человек обладает такой идентичностью или субстанциально$

стью. Некий человек по праву «считается» моральным среди прочих людей в той

мере, в какой ценно данное им слово. Он достоин доверия, способен выполнить

соглашение именно настолько, насколько в жизни с ним можно считаться как с

единой личностью. Кто однажды это понял, моральная гордость того достойна

доверия. Ненадежного он будет считать презренным, морально неполноценным.

436 Часть 2. Раздел VI

c) Этос верности

Таким образом, этос надежности в нравственной жизни приобретает выдаю$

щееся, основополагающее значение. В таком обобщении он следует высокому

имени «верности».

Верность не ограничена выполнением обещания и договоренностей. Это бо$

лее широкое понятие. Существуют обязательства, принятые на себя без данного

кому$либо слова; практически все человеческие отношения вплоть до самых не$

значительных, в которые вступают люди, основываются на неявных договорен$

ностях. Негласно каждый признает множество притязаний чужой личности, по

крайней мере, пока ставит себя на место другого.

Но кроме того верность распространяется на само умонастроение. Само его

изменение — неверность. Дело обстоит именно так, что каждый проявленное

умонастроение, например, какое$либо желание, любовь — самотождественно в

течение некоторого времени, как объективно — по смыслу и сущности, так и

субъективно—по ощущению проявившего определенный образ мысли. Симпа$

тия, дружба, любовь, если они подвержены влиянию мгновения, фальшивы и

недостойны называться такими именами. Обманчивые, непостоянные убежде$

ния человека вводят остальных в заблуждение не меньше, чем опрометчиво дан$

ное и быстро забытое обещание. Уже внешне проявления, символы и знаки люб$

ви имеют нечто связывающее, священное, выражают твердые намерения любя$

щего. Нелепо дарить дружбу или любовь, чтобы тут же забрать назад. Всяка

ощущаемая и проявленная любовь нечто обещает; и коль скоро она—обещание,

то позволяет надеяться и на выполнение. Поэтому верность есть критерий ис$

тинности умонастроения. Неверный не подтверждает делом данное обещание.

Верным же сохраняет идентичность своей личности в постоянстве своего умона$

строения.

Такое сохранение как моральное требование распространяется на все челове$

ческие отношения, от самых внешних и витальных, до внутренних и не фикси$

руемых. Этос верности есть стойкость всякого умонастроения вообще. На его

ценности основывается святость много раз воспетой древнегерманской мужской

верности точно так же, как святость личностно$интимного отношения доверия;

эту ценность нарушает как внешняя измена или предательство, так и скрытое

неоправдание доверия. Верность распространяется на все, на что может быть

устремлена интенция человеческой воли. Можно быть верным или неверным

цели, «делу». И в отношении дела неверность также неценна, постоянство же

умонастроения—знак нравственной полноценности и стойкости, причем (как и

в случае с храбростью) независимо от ценности вещи. В личности же, котора

верна проявленному умонастроению, неверность есть нравственный проступок.

Она всегда разрушает доверие.

Этос верности есть в сущности сила устойчивости личности. Он антиноми$

чен этосу живости и подвижности, как он заключается в смысле многих других

ценностей (например, ценности широты). В этом противоречии можно увидеть

отблеск сферы наиболее общей ценностной противоположности: ценности

«инертности» как способности устойчивости этической субстанции (см. гл. 33 b).

Субстанция — это как раз личность. Ее активная подвижность, хоть и ценна

сама по себе, всегда несет опасность утраты себя. Ей противостоит тенденци

Глава 51. Надежность и верность 437

сохранения. Все ценностные моменты соответствующего облика, лежащие в

этом направлении, принадлежат этосу верности: всякая неизменность лично$

сти в поставленной цели, намерении, жизненных задачах,— будь то в любви

или вражде, почитании или презрении—по отношению к народу, родине, госу$

дарству, любому социальному объединению. Всякая верность, поскольку она

есть непрерывность умонастроения, есть одновременно устойчивость лично$

сти, в конце концов, — это верность в отношении самого себя, всякая невер$

ность — неверность в отношении себя самого.

a) Способность обещать

По ценностному характеру надежность весьма сродни правдивости. И в той и

в другой дело идет о том, что личность достойна доверия. Но если более точно

взять их материю, то выяснится, что они почти противоположны. Надежный

подтверждает слово делом, правдивый—словом данные факты (как он их пони$

мает). В обоих случаях подтверждение зависит от личности; только в одном слу$

чае это — подтверждение слова реальной ситуацией; в другом — подтверждение

еще ирреальной, не наступившей ситуации словом. Таким образом, ценность си$

туации в случае правдивости заключена в достоверности свидетельства, в случае

надежности — в достоверности будущих действий, реализации, или вообще бу$

дущего бытия. Потому нравственная ценность в подтверждении той и другой

достоверности будет различной.

В сущности обещания заключено то, что вместе с ним возникают притязание

с одной стороны, обязательство — с другой1. Всякий уговор, всякое соглашение,

всякий контракт—в том числе и лежащий в основании позитивного права—ос$

новывается на этом контексте. Контракт есть двустороннее обещание. От того,

наличествует ли воля, чтобы сдержать это обещание, этот контекст как таковой

не зависит. Напротив, обещание имеет ценность, только если наличествует воля.

Ценность эта ничтожна, если воля мимолетна, и в час исполнения исчезает.И

наоборот, ценность велика, если воля пребывает неизменной. Надежен тот, чье

обещание имеет ценность, чья воля неизменно остается при обещанном (как бы

фиксируется обещанным), пока не выполнена, какой бы иной смысл она после

этого не приобретала. Он считает себя связанным своим обещанием. И это его

Глава 51. Надежность и верность 435

1 Reinach Adolf. Die apriorischen Grundlagen des burgerlichen Rechtes. Jahrb. f. Philos. u. phanom.

Forschung 1. 2. 1912. S. 718 ff.

мнение о себе как о связанном и есть то, на что полагается имеющий к нему при$

тязание.

Не нужно доказывать, что на контракте — будь то формально заключенный

или устный и признаваемый по умолчанию — основывается подавляющая часть

существующих порядков в общественной и частной жизни. Но тогда очевидно,

что только надежный способен поддерживать и признавать такой порядок, то

есть жить в обществе. Надежность есть способность человека обещать; чтобы

другой мог быть уверен в выполнении — способность к контракту, договору, за$

конному обещанию, к взятию на себя обязательств и их соблюдению вообще.

Она, в сущности, есть нравственная сила личности ручаться за себя самого, са$

мому предопределять свое будущее поведение для будущего бытия чего$то еще

не сущего, но такого, что оно в его силах, в конце концов, ручаться за себя самого

в данное мгновение.

b) Идентичность и субстанциальный характер нравственной личности

Такая способность не дана человеку от природы. Как природное существо че$

ловек импульсивно следует порыву мгновения, не зная, что он захочет потом,

ибо он не знает, что для него станет определяющим. Он не способен обещать.

Предначертание самому себе, которое заключено в связывающем человека обе$

щании, есть специфическая этическая сила в человеке, которая, противосто

влиянию различных внешних и внутренних факторов, сохраняет человека иден$

тичным самому себе. Нравственно зрелый человек обладает такой силой; он мо$

жет заранее определять, чего он захочет и что сделает. Его теперешняя воля обла$

дает властью над его будущей волей, может отвечать только за нее; или точнее,

он знает, что она не есть только лишь теперешняя его воля, но будет содержатьс

и в будущей воле,— в какую бы сторону та ни была направлена. Все дело в этом

моменте сохранения. В принятом решении есть нечто идентичное, чья непре$

рывность предвосхищает ход времени, не только определяя, но и зная об этой

определяющей силе и исходя из нее обеспечивая достоверность.

Но за этой идентичностью воли стоит в конечном счете идентичность самой

личности. Обещающий (включая его волевую интенцию) идентифицирует себ

теперешнего с самим собой будущим. Он способен выполнить обещание, по$

скольку уверен, что он будущий будет идентичен самому себе теперешнему. На$

рушение обещания было бы отречением от самого себя, выполнение обещани

есть самосохранение личности, которая остается верной себе. В этой силе иден$

тичности личности заключена ее нравственная, противостоящая всем естествен$

но$эмпирическим переменам, неизменность, которую можно было бы назвать

этической субстанцией личности.

Сущностное превосходство в человеке нравственного начала над природным

состоит в том, что человек обладает такой идентичностью или субстанциально$

стью. Некий человек по праву «считается» моральным среди прочих людей в той

мере, в какой ценно данное им слово. Он достоин доверия, способен выполнить

соглашение именно настолько, насколько в жизни с ним можно считаться как с

единой личностью. Кто однажды это понял, моральная гордость того достойна

доверия. Ненадежного он будет считать презренным, морально неполноценным.

436 Часть 2. Раздел VI

c) Этос верности

Таким образом, этос надежности в нравственной жизни приобретает выдаю$

щееся, основополагающее значение. В таком обобщении он следует высокому

имени «верности».

Верность не ограничена выполнением обещания и договоренностей. Это бо$

лее широкое понятие. Существуют обязательства, принятые на себя без данного

кому$либо слова; практически все человеческие отношения вплоть до самых не$

значительных, в которые вступают люди, основываются на неявных договорен$

ностях. Негласно каждый признает множество притязаний чужой личности, по

крайней мере, пока ставит себя на место другого.

Но кроме того верность распространяется на само умонастроение. Само его

изменение — неверность. Дело обстоит именно так, что каждый проявленное

умонастроение, например, какое$либо желание, любовь — самотождественно в

течение некоторого времени, как объективно — по смыслу и сущности, так и

субъективно—по ощущению проявившего определенный образ мысли. Симпа$

тия, дружба, любовь, если они подвержены влиянию мгновения, фальшивы и

недостойны называться такими именами. Обманчивые, непостоянные убежде$

ния человека вводят остальных в заблуждение не меньше, чем опрометчиво дан$

ное и быстро забытое обещание. Уже внешне проявления, символы и знаки люб$

ви имеют нечто связывающее, священное, выражают твердые намерения любя$

щего. Нелепо дарить дружбу или любовь, чтобы тут же забрать назад. Всяка

ощущаемая и проявленная любовь нечто обещает; и коль скоро она—обещание,

то позволяет надеяться и на выполнение. Поэтому верность есть критерий ис$

тинности умонастроения. Неверный не подтверждает делом данное обещание.

Верным же сохраняет идентичность своей личности в постоянстве своего умона$

строения.

Такое сохранение как моральное требование распространяется на все челове$

ческие отношения, от самых внешних и витальных, до внутренних и не фикси$

руемых. Этос верности есть стойкость всякого умонастроения вообще. На его

ценности основывается святость много раз воспетой древнегерманской мужской

верности точно так же, как святость личностно$интимного отношения доверия;

эту ценность нарушает как внешняя измена или предательство, так и скрытое

неоправдание доверия. Верность распространяется на все, на что может быть

устремлена интенция человеческой воли. Можно быть верным или неверным

цели, «делу». И в отношении дела неверность также неценна, постоянство же

умонастроения—знак нравственной полноценности и стойкости, причем (как и

в случае с храбростью) независимо от ценности вещи. В личности же, котора

верна проявленному умонастроению, неверность есть нравственный проступок.

Она всегда разрушает доверие.

Этос верности есть в сущности сила устойчивости личности. Он антиноми$

чен этосу живости и подвижности, как он заключается в смысле многих других

ценностей (например, ценности широты). В этом противоречии можно увидеть

отблеск сферы наиболее общей ценностной противоположности: ценности

«инертности» как способности устойчивости этической субстанции (см. гл. 33 b).

Субстанция — это как раз личность. Ее активная подвижность, хоть и ценна

сама по себе, всегда несет опасность утраты себя. Ей противостоит тенденци

Глава 51. Надежность и верность 437

сохранения. Все ценностные моменты соответствующего облика, лежащие в

этом направлении, принадлежат этосу верности: всякая неизменность лично$

сти в поставленной цели, намерении, жизненных задачах,— будь то в любви

или вражде, почитании или презрении—по отношению к народу, родине, госу$

дарству, любому социальному объединению. Всякая верность, поскольку она

есть непрерывность умонастроения, есть одновременно устойчивость лично$

сти, в конце концов, — это верность в отношении самого себя, всякая невер$

ность — неверность в отношении себя самого.