Глава 63. Отношение ценностной высоты и ценностной силы

К оглавлению 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
119 120 121 122 123

a) Отношение высот и отношение наслоени

Проблему высоты ценности в иерархии мы имели в виду с самого начала цен$

ностного анализа и могли проследить ее на всех стадиях ее раскрытия. Весо$

мость, которую она приобретает для этики, при этом постоянно возрастала, воз$

можность ее решения уменьшалась. Не только всеобщие критерии высоты ока$

зались неудовлетворительными, чтобы установить иерархию (см. гл. 29 b), но и

обзор таблицы ценностей,— который, правда, осветил различия высот с совер$

шенно иной точностью,— не может здесь считаться достаточным (см. гл. 59 b).

Остается только возможность, что, быть может, закономерности таблицы ценно$

стей, насколько их можно установить, прольют на это свет.

Сначала сама собой напрашивается мысль о законах наслоения. Ведь в на$

слоении элементов, строго говоря, заключена уже и своего рода иерархия. Воз$

никает вопрос: не есть ли это, собственно, та иерархия, которую мы подразуме$

ваем, говоря о «более высоких» и «более низких» ценностях? Ответ на него, по

крайней мере в данной связи, отрицательный. Отношение наслоения указывает

только на различие степени сложности в природе ценностей, а оно не идентично

с ценностной высотой. Имеются ценности с природой в высшей степени слож$

ной структуры, которые уступают по высоте в иерархии более простым. Этого

рода, например, присущие всем ценностям добродетели ценности тех или иных

благ; они не только предполагают ценности добродетели, но и материально со$

держат их в себе, и все же они ниже ценностей добродетели по высоте, так как

даже не являются нравственными ценностями. В границах каждой большей

группы, например группы нравственных ценностей, конечно, может иметь силу

правило, что ценностная высота, в общем, возрастает со сложностью структуры.

Но именно здесь ослабевает отношение наслоения, новизна отдельных ценно$

стей так доминирует над повторением и изменением, что сквозные элементы по

сравнению с этим отступают на второй план. Также бывают отдельные случаи,

противоречащие параллельности обоих отношений; так, ценность благородства,

несмотря на свою относительную простоту, превосходит по высоте большинство

более частных ценностей добродетели; и наоборот, вся небольшая группа ценно$

528 Часть 2. Раздел VIII

стей обхождения без сомнения уступает по высоте большинству гораздо более

простых ценностей добродетели (справедливости, самообладанию, храбрости).

Надежда на радикальное объяснение иерархии за счет законов наслоения таким

образом не оправдывается.

Большую возможность ориентации могло бы дать отношение фундирования,

если бы оно насквозь связывало все ценностные слои. Здесь очевидно, что фун$

дированные ценности всегда более высокие. Но как раз это отношение не рас$

пространяется непрерывно. Оно во всем обширном ценностном царстве харак$

теризует лишь одну ступень: ценности благ и ситуаций по отношению к нравст$

венным ценностям. И на этом пороге ориентирования не требуется, так как ра$

дикальный ценностный интервал и без того дан через ценностное чувство с са$

мой очевидной однозначностью.

b) Ценностная высота и ценностный синтез

Только отношение противоположности делает шаг вперед. На примере ари$

стотелевских добродетелей стало ясно, что во всякой антитетике ценностный

синтез выше, чем соединенные в нем ценностные моменты. Это все же есть сво$

его рода закономерность, согласно которой вообще всякий ценностный синтез

знаменует повышение положения полученной ценности. Можно вероятно еще

добавить: чем сложнее синтезированная ценность, чем прочнее единство объе$

диненных в ней элементов, тем выше стоит она в иерархии.

Это не противоречит сказанному об отношении наслоения; сложность в

смысле наслоения есть нечто иное, нежели сложность синтеза антитетических

элементов. Высота слоя есть не встречающая сопротивления сложность, синтез

противоположностей есть преодоление противоположности ценностей. Именно

с синтезом связан своеобразный, сущностно определяющий высоту ценностный

момент. Ибо гармоническое выравнивание нравственных ценностных качеств в

одном идеальном поведении было бы естественно абсолютно ценным.

Здесь все$таки дан сквозной, затрагивающий все нравственные ценности

признак. И нельзя не признать, что ценностное чувство со своими законами

предпочтения, в общем, ему следует. Мы именно более высокие синтезы проти$

воположностей ощущаем, насколько мы можем конкретно видеть, как «высшие

ценности», в которых только и заключено аксиологическое исполнение низших.

И даже помимо этой границы поиски ценностным чувством нам не хватаю$

щих, не видимых нами синтезов еще обнаруживают ту же тенденцию иерархизи$

рования. Из всех всеобщих признаков ценностной высоты этот мог бы иметь

наибольшую ориентирующую значимость; именно он дает представление о за$

висимости между структурой ценности и ее высотой.

И все же вывести теорию ценностной высоты на этом основании нельзя — не

только потому, что синтез противоположностей ценностному видению большей

частью не дан, но еще и по другой причине. Потому что иерархия ценностей во$

обще выстраивается не только по принципу высоты ценностей, но еще содержит

в себе второй определяющий ценностный момент: ценностную силу или ценно$

стную важность.

Глава 63. Отношение ценностной высоты и ценностной силы 529

c) Основное категориальный закон и его королларии

Если бы ценностная высота и ценностная сила совпадали, то решение было

бы, конечно, простым. Но мы уже видели, что это не так (ср. гл. 28 е). Теперь

нужно вывести их отношение, насколько это возможно в теоретической всеобщ$

ности.

Здесь оказывается, что закономерность соотнесения высоты и силы ценности

гораздо более всеобщая, чем можно было бы предполагать, исходя из таблицы

ценностей — причем одних только этических. Это — основная категориальна

закономерность, которая онтологически господствует над всем идеальным и ре$

альным бытием и переходит оттуда на ценностное царство, а там, конечно, полу$

чает новый смысл. Здесь, следовательно, требуется еще раз, как и при исследова$

нии законов наслоения, взглянуть на царство категорий и проанализировать,

как его законы вновь обнаруживаются в ценностном царстве, преломляютс

здесь или становятся новыми особыми закономерностями.

Здесь будут учтены три закона. Они содержательно присоединяются к зако$

нам наслоения, но затрагивают не структуру категориального строения, а дина$

мический тип зависимости. Это законы зависимости. Первый из них, закон

силы, является основным категориальным законом. Два других могут расцени$

ваться как королларии, следствия, даже если их содержание и самостоятельно.

Они выражают разные аспекты одного и того же отношения и поэтому могут

быть сведены к единой формуле. Королларии сами по себе дают только поло$

винчатое знание, ибо они бросают свет на основной закон. Он важен для нас

прежде всего. Дело идет о его значимости для ценностной таблицы.

1. Закон силы: высшие принципы зависимы от низших, но не наоборот. Выс$

ший принцип, следовательно, всегда более обусловлен, зависим и в этом смысле

более слаб. Безусловным, более элементарным и в этом смысле более сильным

является низший принцип. Инверсия этого отношения, пожалуй, мыслима в аб$

стракции, но в сущности самих принципов она не заключена.

2. Закон материи: каждый низший принцип для высшего, который над ним

возвышается, есть только материя. Так как низший принцип сильнее, то зави$

симость более слабого от более сильного принципа доходит лишь до того, что

возможности его оформления ограничены своеобразием и определенностью

материи.

3. Закон свободы: каждый высший принцип в сравнении с низшим есть со$

вершенно новая форма, которая возвышается над ним. Как таковой он имеет над

низшей (материальной и более сильной) определенностью неограниченные воз$

можности. Это значит, что несмотря на его зависимость от низшего принципа

высший в отношении него свободен.

Как эти законы могут себя проявить, сейчас обсуждаться не будет1. Их отно$

шение к законам наслоения и без того ясно. Это не простое отношение следст$

вия. Но, пожалуй, в данном случае для знающего, что вообще может означать ка$

тегориальная зависимость, непосредственно очевидно отношение обоюдной

обусловленности между законами наслоения и зависимости.

530 Часть 2. Раздел VIII

1 Это задача всеобщего учения о категориях. См.: «Der Aufbau der realen Welt». Kap. 56–61, где сами

эти законы приведены более подробно и в другой формулировке.

Первый из этих законов по своему господствующему положению вообще яв$

ляется основным категориальным законом. Мы уже познакомились с его значе$

нием в критике всеобщего телеологизма и метафизического персонализма (см.

гл. 21 с и 25 с).Мыопять столкнемся с ним в другой связи при разборе проблемы

свободы (гл. 70 b и 71 с). Даже отвлекаясь от всех примеров содержание этого за$

кона (и его следствий) вывести нетрудно исходя из законов наслоения. Более

простые принципы повторяются в более высоких, образуют их строительный

материал. Более высокие образования при всех «изменениях» не могут упразд$

нить или изменить более низкие; низкое имеет более общее значение, оно оста$

ется связующим и в более высокой связности. И всякая более высокая законо$

мерность никак не может опровергнуть значимости низкого, но всегда может

только внутри привнести свою новую определенность. «Новизна» ее определен$

ности есть ее свобода в отношении низшей закономерности; так закон наслое$

ния новизны целиком и полностью содержится в законе свободы. Возможности

новизны над определенностью низшего рода есть именно свобода высшего об$

разования посреди его зависимости от низшего. Сила низших образований есть

только сила строительного материала.

Законы материи и свободы, таким образом, выступают как ограничения зако$

на силы. Они означают, что сила низших принципов распространяется только на

их сферу действия в шкале высот структур — даже внутри более сложных струк$

тур высших образований,— что она означает только сплошную исполненность и

неупразднимость, но не распространение на своеобразие выше расположенной

структуры. Автономия высшего принципа в сравнении с низшими, таким обра$

зом, не уменьшается из$за его зависимости от них (из$за их большей силы). Так,

своеобразие в структуре целевой связи отнюдь не каузальное, но тем не менее

предполагает структуру причинно$следственной связи; целевая связь зависит от

причинно$следственной как от conditio sine qua non, независима же в силу самой

своей сути. Более слабый принцип «свободен» в сравнении с более сильным, не$

смотря на его зависимость от него. То же самое отношение мы нашли между

субъектом и личностью; последняя может существовать только в субъекте, в

этом смысле зависима от него, но тем не менее сама она не субъект, но нечто су$

щественно иное. Поэтому в большей силе низшего принципа полностью сохра$

нена высота более слабого. В первой заключается его категориальная обуслов$

ленность, во второй — его автономия.

d) Закон силы ценности

Так как законы зависимости в царстве категорий связаны с законами наслое$

ния, то легко предвидеть, что в ценностном царстве их значимость будет обу$

словлена последними. Второе условие их действенности — идентичность струк$

турной высоты (степени сложности) и ценностной высоты. Именно в этой точке

совпадает отношение наслоения с отношением высоты в иерархии.

Оба условия исполнены не полностью. Хотя законы наслоения действуют и в

ценностном царстве, но именно в слое нравственных ценностей над ними до та$

кой степени надстраивается более сложная закономерность, что они в сравне$

нии с ней блекнут. Ценностная высота означает нечто совершенно иное, нежели

структурная высота материй; и если даже в основной массе более высокие цен$

Глава 63. Отношение ценностной высоты и ценностной силы 531

ности материально более сложны, то из этого все же нельзя вывести никакого

правила.

Закон силы, таким образом, может относиться к таблице ценностей либо не

строго, либо не в том же смысле. Не только понятие «ценностной высоты» иное,

нежели понятие категориальной высоты, но и смысл «ценностной силы» не сов$

падает со смыслом «категориальной». Ни то ни другое не имеет строгих аналогов

в онтологической области; они суть специфически аксиологические феномены

и не могут быть выражены в терминологии, разработанной для категорий бытия.

Обратная зависимость высоты и силы, которая господствует среди категорий,

относительно царства ценностей либо ослабла, либо смысл ее изменился.

Более благоприятное положение в ценностной таблице у двойного закона ма$

терии и свободы. Так как здесь повторение элементов отступает на второй план

перед новизной более высокой структуры, то свобода более высокой формы

имеет явно больше возможностей над свободой более низкой, последняя же со$

ставляет только материю первой. Причем это относится не только к отношению

наслоения материй и их ценностных качеств, но и к более сложным связностям,

царящим среди них—к отношениям фундирования, противоположности и ком$

плементарности, и к связи двух последних с соответствующими им синтезами.

Фундированные ценности всегда являются аксиологически более высокими по

сравнению с фундирующими, подобно тому как синтезы аксиологически выше,

антитетических и комплиементарных ценностных коррелятов.

Но если верны королларии основного категориального закона, то необходимо

и само оно должно быть верным, по меньшей мере, в определенных границах.

Спрашивается только, в каких границах? Невольно думается: в границах значи$

мости законов наслоения. Однако это ограничение неточное, да и для нравст$

венных ценностей заходит слишком далеко, так как повторение и изменени

здесь слишком уж отступают на второй план, в то время как отношение высоты и

силы ценностей становится весьма ощутимым. Второй фактор, который опреде$

ляет перенос этого закона на таблицу ценностей, является, таким образом, ре$

шающим, представляя собой инаковость смысла «высоты» и «силы» вообще в

ценностном царстве.

Что такое ценностная высота, смог прояснить анализ ценностей. Но что такое

сила ценности? Она, если значимость основного категориального закона вооб$

ще имеет место в ценностном царстве, должна заключаться в безусловности дол$

женствования бытия, в его элементарности, в его фундаментальном характере.

По каким же признакам узнать фундаментальный характер? В какой форме цен$

ностная сила дана ценностному чувству?

На эти вопросы есть однозначные ответы. Если «указатель» ценностной вы$

соты заключается в одобряющем ценностном чувстве, как это выражается в

специфических ценностных ответах и ценностных предикатах (одобрение,

признание, почитание, восхищение, воодушевление), то «указатель» ценност$

ной силы — в негативном, отрицающем ценностном чувстве, проявляющемс

при нарушении ценностей. Сила ценности узнается по соответствующей не$

ценности. Отрицающее ценностное чувство имеет именно свои специфические

неценностные ответы и неценностные предикаты. И они обнаруживают само$

стоятельный ряд, который ни в коем случае не является отражением ряда пози$

тивных ценностных ответов (неодобрение, неприятие, оскорбление, презре$

532 Часть 2. Раздел VIII

ние, возмущение, отвращение и т. д.). О самостоятельности негативного ряда

по сравнению с позитивным говорит независимая от ценностной высоты из$

менчивость ценностной силы.

В справедливом существовании этой самостоятельности легко убедиться на

примерах. Героизм заслуживает восхищения, но отсутствие героизма не являетс

ни презренным, ни возмутительным, о его отсутствии можно лишь пожалеть как

о человеческой слабости; наоборот, достойный доверия заслуживает лишь кон$

статации этого качества, но не более (ибо надежным может и должен быть каж$

дый, героем же не каждый), но нарушение доверия презренно, даже возмути$

тельно. Более высоким ценностям не соответствуют более низкие неценности, в

пользу этого говорят все примеры.

Этот факт доказывает собственный, автономный смысл силы ценности в от$

ношении ее высоты. Сила ценности характеризуется тяжестью прегрешени

при ее нарушении, в то время как высота ценности определяется заслугой в ее

исполнении (причем «заслугу» нужно понимать без субъективной окраски,

только как участие в реализации). Основной категориальный закон, перене$

сенный на ценностную таблицу, приобретает полностью иной смысл, выража

следующее: заслуга при исполнении ценности увеличивается не прямо пропор$

ционально тяжести ее нарушения, но обратно пропорционально. Более высо$

кой ценности соответствует при ее нарушении не более, но менее тяжкое пре$

ступление; более сильной ценности же соответствует при ее исполнении не

большая награда, но ничтожная. Это можно резюмировать в виде формулы, в

которой смысл основного категориального закона, аксиологически транспо$

нирванный, становится ясным.

Более высокая ценность всякий раз более обусловлена, более зависима и в

этом смысле более слаба; ее исполнение осмысленно, только насколько оно под$

нимается над исполнением более низких ценностей. Менее обусловленной, бо$

лее элементарной и в этом смысле более сильной ценностью всякий раз являетс

более низкая; она — только аксиологический фундамент нравственной жизни, а

не исполнение ее смысла.

В сущности будет то же самое, если сказать: самые тяжелые проступки — те,

что совершаются против низших ценностей, самая же высокая моральная заслу$

га — в исполнении высших.

Но действует ли этот закон для всей таблицы ценностей,— это еще совер$

шенно неизвестно. Можно показать, что он не переходит за границу, разделяю$

щую ценности благ и ценности добродетели. Нельзя сказать, что нарушение

ценностей благ более тяжкое, чем несоблюдение нравственных ценностей, как

должно было бы быть согласно этому закону, так как вторые явно (уже в соот$

ветствии со своей сферой) выше первых. Ибо блага являются ценными только

«для» кого$то, вместе с тем или иным благом, следовательно, затрагивается и

личность. Нельзя уничтожить ценности благ, не задев косвенно и личности.

Над всеми ценностями блага надстраиваются нравственные ценности — по за$

кону отношения фундирования,— и эти нравственные ценности касаютс

именно распоряжения человека благами. Вместе с низшей ценностью, таким

образом, нарушается и более высокая, вместе с ценностью собственности, на$

пример,—ценность справедливости, вместе с ценностью счастья ближнего—и

ценность любви к ближнему.

Глава 63. Отношение ценностной высоты и ценностной силы 533

Таким образом, собственно, даже нельзя сказать, что этот закон здесь не соот$

ветствует действительности. Но наоборот, здесь он — как затронутость высших

ценностей в низших—становится настолько само собой разумеющимся, что ут$

рачивает содержательность. Это ясно, так как именно здесь простое отношение

наслоения (которому следует закон силы) упразднено и замещено гораздо более

сложным отношением фундирования. Но мы видели, что последнее действует

только на границе двух ценностных уровней, в остальном же отношению наслое$

ния оставлено свободное пространство. Таким образом, можно предвидеть, что

закон силы сможет действовать в рамках и той и другой ценностной области.

Это следует доказать для каждого ценностного класса отдельно.

e) Смысл силы в сфере ценностей благ

В сфере ценностей благ непосредственно очевидно, что потеря материальных

благ в целом тяжелее потери духовных благ. Первые именно более фундамен$

тальны, более жизненно необходимы. Угроза телу и жизни—самая серьезная; но

оттого сама жизнь еще далеко не высшее благо. И вещная собственность также

имеет бульшую значимость, чем духовная, и прегрешение перед ней морально

тяжелее (бесчестно). И разрушение счастья и удовольствия ощущается тем ост$

рее, чем элементарнее их содержание, в то время как высота этих ценностей рас$

тет и убывает в совершенно иной мере. Эстетическое наслаждение — более вы$

сокое, нежели материальное. Счастье гармоничного личного общения—гораздо

более высокое, чем счастье внешней организации жизни. И все же человек стре$

мится к духовным благам, коль скоро он их не имеет (или полагает, что имеет не$

достаточно) в совершенно иной мере, нежели к материальным.

Именно здесь, в сфере низших ценностей наиболее заметно, что сила ценно$

сти самостоятельна по отношению к высоте и не влияет на нее. Низшая цен$

ность отнюдь не более ценна, чем высшая. Скорее, высота означает большую

ценность. Но она, пожалуй, более фундаментальна, действует безусловно, так

как ее исполнение—если и не всегда, то все же в большинстве случаев, согласно

всей сфере, есть условие для исполнения и более высоких ценностей. Исполне$

ние низшей ценности выходит вперед, так как с ее нарушением нарушается и бо$

лее высокая. Голодающий или телесно страдающий не думает о духовных насла$

ждениях. Когда в обществе не соблюдаются правовые нормы, падает и духов$

ность (хотя справедливость на них не распространяется). Соблюдение права и

социальные гарантии материальной поддержки человека являются более безус$

ловно должными, нежели более ценные, только исполняющие смысл существо$

вания и общественного порядка блага. Их ценность элементарнее.

Сразу же можно видеть, что высота ценностей имеет другой смысл, чем высо$

та категорий. Если бы степень сложности, а вместе с ней и отношение наслое$

ния, при этом были определяющими, то низшие блага должны были бы содер$

жаться как элементы в более высоких. Это явно не так. Материальные блага ни$

коим образом не содержатся в духовных в качестве составных частей. Эстетиче$

ское наслаждение не имеет само по себе ничего общего с вещным владением или

телесным благополучием. Здесь господствует характерная обособленность, ко$

торая есть нечто большее, чем только гетерогенность. И все же зависимость бо$

лее высоких благ от низших существует по праву, если взглянуть на целое, абст$

534 Часть 2. Раздел VIII

рагируясь от отдельных явлений. Эта зависимость выражается не в «составлен$

ности» высоких благ из базовых, а в обусловленности исполнения более высоких

благ исполнением более низких. Исполнение же есть реальность. Дело, таким

образом, идет не об отношении между ценностью и ценностью, а об отношении

между ценностной реальностью и ценностной реальностью. Это онтологическое

отношение, то есть, в конечном счете, категориальное, которое отнюдь не совпа$

дает с аксиологическим отношением ценностных качеств.

В этом вторичном онтологическом отношении на самом деле повторяется от$

ношение наслоения. Хотя оно и здесь скрывается за доминирующим в ценност$

ном чувстве аксиологическим отношением высоты. Но так как ценностное ис$

полнение (реализация) само является ценным, разрушение же ценности —

контрценным, то оно из своего фонового положения оказывает обратное влия$

ние на отношение ценностей и привносит в таблицу ценностей еще одну иерар$

хичность наряду с ценностной высотой.

Не сама более высокая ценность зависит от более низкой, а ее реализация за$

висит от реализации более низкой. Не в материи содержится материя как эле$

мент, не в ценностном качестве—ценностное качество, но, онтологически, в ис$

полнении содержится исполнение — как его условие. Так отношение наслоени

со всеми своими закономерностями латентно повторяется как онтологическое

отношение реализации ценностей за отношением их иерархии, а противополож$

но ему отношение силы ценностей.

f) Сила и высота в сфере нравственных ценностей

В области нравственных ценностей то же самое двойное отношение повторя$

ется уже потому, что здесь каждая отдельная ценность фундирована определен$

ной ценностью благ (или группой таковых). Хотя высота фундированной ценно$

сти вовсе не должна быть пропорциональна высоте фундирующей; однако опре$

деленная пропорциональность между силой одной и силой другой существует.

Тот факт, что убийство, кража и все собственно «преступления» и морально ощу$

щаются как тяжелейшие проступки, основывается именно на том, что справед$

ливость, которая в них нарушена, фундирована элементарнейшими ценностями

благ (жизнь, собственность и т. д.). Она есть добродетель, которая эти блага, все

поддерживающие ценностную реализацию, охраняет. Отсюда этот единствен$

ный в своем роде моральный вес справедливости. Но этот вес заключен не в ее

ценностной высоте, а в ее ценностной силе.

Если сравнить с этим высшие нравственные ценности, дарящую добродетель

или личную любовь, то это двойное отношение становится непосредственно

очевидным. В нарушении этих ценностей не кроется никакой опасности; не

способный к ним от этого еще не является плохим человеком, его поведение не

угрожает никому, оно лишь не имеет высших моральных качеств. Ценности же,

занимающие нижние уровни иерархии, и в царстве добродетелей также суть бо$

лее фундаментальные, элементарные и требуют поэтому первого и самого безус$

ловного исполнения. Лишь при таком условии для человека имеет смысл испол$

нение более высоких ценностей. Онтологическое отношение наслоения и ис$

полнения проявляется и здесь в силе нравственных ценностей.

Глава 63. Отношение ценностной высоты и ценностной силы 535

Это можно ясно увидеть уже в том, что только низшие нравственные ценно$

сти как предъявляемое человеку требование, могут принять форму заповеди,—

по крайней мере, осмысленной. И вдвойне характерно то, что эти заповеди, чем

они элементарнее, тем негативнее—выступают как запреты (не убий, не укради,

не прелюбодействуй, не лжесвидетельствуй и т. д.). Определяющей, таким обра$

зом, является не высота ценностей, а низость неценностей, тяжесть прегреше$

ния. Уже любовь к ближнему является весьма условной заповедью; личную же

любовь заповедовать вообще нельзя.

Столь же характерно для этого внутреннее недоразумение, которое заключа$

ется в том, что личность, исполняя более высокую моральную ценность, может

не признавать более низкой, если любящий недоверчив или недостоин доверия,

мудрый невыдержан, смиренный нечестен, гордый жесток, дарящий труслив.

Люди не воспринимают такого человека как добродетельного, несмотря на его

причастность ценности добродетели. И по праву — добродетель такого человека

несет печать неистинности, хотя очевидно, что в такой односторонности самой

по себе нет никакого противоречия. Недоразумение кроется глубже. Более высо$

кая ценность не завершена, пуста, непрочна, если не исполнена более низкая,

даже если их материи напрямую не связаны. Подлинная нравственность строит$

ся снизу вверх. Ее сущность не в идеальном в$себе$бытии ценностей, а в его ис$

полнении в действительности. Исполнение более высокой ценности же прочно,

если держится на исполнении более низкой.

Низшая нравственная ценность, следовательно, является «более сильной».

Но и в этом случае большая сила — это не большая ценность, а большая элемен$

тарность, более широкая по базису обусловленность в рамках всей области ре$

ального нравственного поведения. Низшая ценность затрагивает более широкий

круг ценного вообще; с ее нарушением нравственные устои и моральная жизнь

страдают гораздо в большей степени, чем с нарушением более высокой ценно$

сти. Ее заповедь более безусловна, более весома. Более высокая ценность, на$

против, имеет более узкие возможности, с большим трудом учитываемую мате$

рию, более выраженное для$себя$бытие. Там, где нарушена высокая ценность,

страдает немногое, то есть только то, что находится выше уровнем. Фундаменты

под ней остаются нетронутыми. Ярче всего это проявляется в предельных случа$

ях, например в дарящей добродетели, которая совершенно «бесполезна», на ней

не основывается ничто другое. Так же обстоит с любовью к дальнему, личной лю$

бовью и со всеми индивидуальными ценностями личностности.

Насколько сквозным является обратное отношение высоты и силы в области

нравственных ценностей, лучше всего видно, если сравнить восходящий по вы$

соте в иерархии ряд ценностей с соответствующими неценностными предиката$

ми. Восходящей линии ценностных высот — такой, например, как законность,

правдивость, любовь к ближнему, слепая вера, любовь к дальнему, дарящая доб$

родетель — соответствует точно так же однозначно нисходящая линия неценно$

стей. А именно: нечестное поведение (воровство, например) есть «преступле$

ние» (в то время как не воровать еще не заслуга); ложь не преступление, но явля$

ется, пожалуй, оскорбительной; отсутствие любви не оскорбительно, но нравст$

венно малоценно; неспособность к слепой вере даже нельзя назвать малоцен$

ным, разве только моральной слабостью; но тот, кто неспособен страдать за идею

и пожертвовать собой ради будущего человечества и морально слабым назван

536 Часть 2. Раздел VIII

быть не может, ему недостает лишь нравственного величия, наконец, тот, кто не

способен одаривать, может, тем не менее, вполне обладать моральной силой и

величием, ему недостает только некоей последней высоты над всеми значитель$

ными целями, исключительности, некоего блеска в жизни.

g) Двоякий лик морали

Если взглянуть на такую единую линию восходящей ценностной высоты и од$

новременно снижающейся ценностной силы, то нельзя не сделать вывода, что в

ценностном царстве существует две равнозначные точки зрения иерархизации и

что им соответствуют две противоположные закономерности предпочтения.

Здесь оказывается, что как раз неверно, будто существует только одно ценно$

стное предпочтение — по ценностной высоте. Есть еще и другое — по ценност$

ной силе. Оно совершенно иное, противоположно по тенденции. Человек в та$

ком случае отдает предпочтение не более высоким, а более низким ценностям.И

это предпочтение низших ценностей так же нравственно, как и предпочтение

высших. Только это предпочтение иного вида. Поведение человека определено

не исполнением ценностей, но избежанием неценностей. Можно сказать, что

сама иерархия ценностей является «двойной» — двусторонней и двузначной.

Ведь так как увеличение силы направлено обратно возрастанию высоты, то по$

рядок следования как таковой остается при этом совершенно единым. Но он би$

полярен, и каждый полюс стремится превалировать. Только их превалирование

сущностно различно. Низшие ценности имеют своеобразную «значимость» по

сравнению с высшими, тогда как высшие имеют свое превосходство в смысло$

полагании и в исполнении смысла жизни. Ибо в осуществлении базовых ценно$

стей не кроется суть нравственной жизни так же, как в высших ценностях не за$

ключены ее основания. Выходит так, что это двоякое превалирование может од$

новременно существовать в одном порядке следования.

Но теперь нравственность заключается не в ценностях как таковых. Ценности

имеют идеальное в$себе$бытие, независимо от всякой реализации. Нравствен$

ность же состоит в их реализации в человеке, то есть в отношении реального че$

ловека к ним. И это отношение, соответственно двойственности иерархии цен$

ностей, является двояким, с двойным долженствованием, двойным требовани$

ем: не нарушать низшие ценности и одновременно реализовывать высшие. Это$

му соответствует ситуация, отражающаяся во всякой позитивной морали и за$

ключающаяся в том, что всегда существуют низшие ценности, которые исполне$

ны уже в совершенно иной мере, нежели высшие. С ними связано негативное

требование и характерная для него претензия предшествовать позитивному.

Можно, тем не менее, не принимая во внимание вышесказанное, все нравст$

венные ценности разделить на такие, которые демонстрируют негативное требо$

вание, и такие, которые демонстрируют позитивное. Первого рода, прежде всего,

основная ценность чистоты, все содержание которой является негативным (из$

бежание зла, см. гл. 42 а). Точно так же сюда относится справедливость со всем

рядом ее «запретов», далее следует самообладание как внутреннее ограничение и

сдерживание себя в рамках; затем скромность, самообладание, соблюдение дис$

танции, смирение. Даже в любви к ближнему наряду с позитивной творческой

направленностью есть и негативная, поскольку любовь к ближнему исходит «из

Глава 63. Отношение ценностной высоты и ценностной силы 537

нужды». Эти добродетели представляют преимущественно ценностное предпоч$

тение силы в нравственности. Предпочтение высоты представляют добродетели

второго типа—это не только добродетели высших нравственных ценностей, но в

каждом слое существуют свои, правда, чем выше, тем ближе они друг к другу.

Этого рода уже всеобщие основные ценности благородства и широты, перва

всегда нацелена на аксиологически высшее как таковое, вторая исключительно

позитивно на все ценности, которые доступны. Ту же тенденцию обнаруживает

храбрость, мудрость, верность, вера (особенно слепая) и высшие типы любви.

Нравственность обнаруживает двоякий лик, ее символ—голова Януса. Чтобы

быть нравственным, нужно исполнять одновременно ретроспективное и пер$

спективное требование долженствования — не во времени ретроспективное и

перспективное, но аксиологически. Если бы существовала абсолютная гаранти

сохранения элементарно ценного, если бы человек был полностью уверен в

этом,— обладая абсолютным самообладанием, честностью, скромностью,— то

он мог бы и не оглядываться назад, на уровень низших ценностей, и стремитьс

вверх, к высоким нравственным ценностям, к реализации которых он призван.

Но человек не таков. Ни одно такое элементарное требование не становится дл

него когда$либо вполне «законом природы» (по выражению Канта), он всегда

сохраняет в отношении него свободу выбора За и Против. Все нравственно цен$

ное всегда и по всему своему фронту подвергается опасности, правда, в меру сво$

ей бесконечной иерархизированности. Поэтому негативное требование, а с ним

и предпочтение ценностей по силе (базовых) остается актуальным вплоть до

высших ступеней человеческой нравственности.

h) Антиномия в сущности блага

Но тогда изменяется смысл блага. Не нужно ничего исключать из того, что мы

рассмотрели при анализе блага. Благо было и остается также «телеологией выс$

шей ценности» (см. гл. 39 h).Ивсе же это—только один аспект, позитивная сто$

рона в нем. Она соответствует предпочтению более высокого. Ему теперь проти$

востоит предпочтение более сильного. Это негативный аспект блага, сохранение

основ нравственной жизни.

Иерархия ценностей двузначна, имеет два своеобразных полюса. И так как

благо соотнесено с этой иерархией, то оно само становится двузначным, выра$

жая два вида ценностного предпочтения, которые в нем есть. Это—два противо$

направленных предпочтения, и они оба претендуют на особую значимость.

И так как они противопоставлены, то мы наталкиваемся на главную антиномию

в сущности блага как основной всеобъемлющей нравственной ценности: безус$

ловное предпочтение высших ценностей ограничено столь же безусловным

предпочтением более фундаментальных.

Более частные нравственные ценности, как мы видели, учитывают эту двой$

ственность требования. И точно так же исходя из этого можно разделить дейст$

вующие морали на два соответствующих типа, в одном сделан акцент на более

сильные ценности, то есть предпочтительную значимость имеет избежание зла,

несовершение преступления, в другом предпочтение отдается более высоким

ценностям, то есть особую значимость имеет стремление к идеалам и воплоще$

ние их. Всякая мораль справедливости, самообладания, самоотверженности,

538 Часть 2. Раздел VIII

чистоты принадлежит первому типу; всякая мораль храбрости, мудрости, широ$

ты, верности, любви, или нравственного величия — второму. Мораль одного и

другого вида по$человечески ограничена, на самом деле это два аспекта одного

целого. Лишь мораль, которая объединяет в синтезе обе тенденции предпочте$

ния, могла бы называться моралью в полном смысле слова.

Ко всем материальным ценностным антиномиям, которые существуют по

преимуществу между ценностями, имеющими одинаковую или близкую высоту

в иерархии, теперь прибавляется,— заключаясь в самой сути блага,— еще и все$

общая антиномия ценностных предпочтений между высшими и низшими цен$

ностями как таковыми. Эту антиномию с полным правом можно назвать основ$

ной этической антиномией.

i) Идея синтеза обеих тенденций предпочтени

Может ли она когда$либо вполне быть разрешена для ограниченного ценно$

стного взгляда человека — этого предвидеть невозможно. Но можно отчетливо

усмотреть, что ценностное чувство и в данном случае стремится к синтезу обоих

ценностных предпочтений — на возможность этого синтеза указывает единство

усматриваемой ценности «блага». Дела здесь обстоят точно так же, как при выс$

ших ценностях добродетели, которые предполагаются человеком в его ценност$

ном чувстве как требуемые синтезы, но не могут быть увидены в единстве кон$

кретного нравственного идеала.

Как должен осуществляться синтез в сущности блага—его формальная схема

лежит по эту сторону содержательного исполнения — предсказать нетрудно.

Ведь тенденция предпочтения силы негативна, есть тенденция в направлении не

к ценностям, а от неценностей, т. е. можно было бы сказать: ателеология низших

неценностей (воплощение которых было бы преступлением). Это не противоре$

чит целеполаганию более высоких ценностей, последнее есть продолжение той

же самой основной тенденции.

Если выразить это позитивно, то синтез между предпочтением силы и пред$

почтением высоты означает, что нравственность в полном и истинном смысле

всегда имеет дело одновременно со «всей» последовательностью нравственных

ценностей, что низшие ценности не игнорируются ради высших, а эти послед$

ние никогда не лишни в сравнении с более фундаментальными. Человек как ко$

нечное существо, обладающее ограниченным ценностным сознанием, в своих

предпочтениях склонен к односторонности, сами предпочтения его являютс

неустойчивыми, поэтому требование синтеза обоих предпочтений являетс

чрезвычайно практическим и актуальным; в особенности для стремящихся к

высшим ценностям, ибо в таком стремлении наиболее велика опасность забве$

ния элементарной основы.

Нет гарантии, что при реализации высших ценностей, человек не нарушит

низшие, как и наоборот. Подлинная моральность должна строиться снизу вверх

и долго работать над фундаментом; и чем выше она устремляется, тем больше,

ибо тем большую нагрузку приходится нести фундаменту.Но свести смысл нрав$

ственности к построению фундамента нельзя, он заключен в надстройке.

Синтез предпочтений в сущности блага не означает ничего кроме требовани

добротности снизу доверху, поскольку оно есть условие всякой подлинной нрав$

Глава 63. Отношение ценностной высоты и ценностной силы 539

ственной высоты.Издесь тоже понятно, что как антиномия предпочтений, так и

идея их синтеза касается не ценностей как таковых, а их исполнения. Ибо низ$

шие ценности не противоречат высшим, только предпочтение их исполнени

противоречит предпочтению исполнения высших. Синтез же означает, скорее,

обусловленность исполнения одной исполнением другой в одном и том же ос$

новном этическом облике. Желающий возвести высокое здание, должен прежде

всего подумать о фундаменте.

Более конкретно то же самое можно сказать и так. Превратна моральна

жизнь, которая обращена к одним высшим ценностям и пренебрегает низшими,

как если бы было возможно реализовать те, не имея фундамента. Однако, ущерб$

на и моральная жизнь, которая со всеми своими интенциями сводится к низшим

ценностям. Мораль, в которой главное значение придается самообладанию и

справедливости, легко становится «фарисейством». Она исчерпывается несовер$

шением преступлений и низких поступков; но духовная свобода, которой она

добивается, становится бессодержательной. Тем не менее, опасна и мораль, при

которой личностности предоставлена полная свобода и все прощается; она раз$

рушает почву, на которой произрастают личностности. Исполнение смысла че$

ловечности никогда не заключается в фундаментах нравственной жизни; но ис$

полнимость именно этого смысла никогда не связана с одним лишь его позитив$

ным содержанием. Цели должны быть настолько высоки, насколько человек в

состоянии представить. Основы должны быть настолько прочны, насколько в

силе человека это обеспечить.

Ошибки и заблуждения, которые не достигают этого основного синтеза, мно$

гочисленны. Множество действующих моралей и философских теорий ими так$

же не обойдены. Наряду с односторонностью видимых ценностных материй су$

ществует принципиальная односторонность тенденции предпочтения. Нова

мораль, претендуя, чтобы быть «более высокой», слишком легко отбрасывает

старую, которую считает целиком «низкой»; эта ошибка дорогого стоит, даже

если новая мораль действительно провозглашает более высокие ценности. Она

не замечает, что разрушен ее фундамент.

Так обошелся Ницше с моралью христианства. Он прав: нравственная цен$

ность любви к дальнему занимает более высокое положение в иерархии, чем

ценность любви к ближнему. Но неверным было, что любовь к ближнему имеет

«более сильную» ценность. Христианское утверждение, что суть нравственной

жизни сводится к одной любви к ближнему, ошибочно. Ницше также ошибался,

говоря, что любовь к дальнему возможна без фундамента любви к ближнему, и

даже имеет смысл только сама по себе (в своих целях). В одном только синтезе

заключена обоюдная поддержка того и другого идеала. Но увидеть синтез есть

задача совершено иного масштаба, нежели стоять за одни ценности и отвергать

другие.

В этом пункте мораль молодого христианства в свое время обнаружила буль$

шую мудрость в сравнении со старой моралью справедливости, которая в хри$

стианстве по праву трактовалась как ущербная, а именно — бульшую мудрость в

тенденции: «не нарушить пришел Я, но исполнить». Исполнение — вот смысл

развития нравственной жизни. Отвержение старого убивает ростки нового.

В действительности всегда требуется синтез. Но найти способ его осуществлени

нелегко. Уже узость ценностного взгляда кладет предел этой возможности. По$

540 Часть 2. Раздел VIII

этому нравственная жизнь человечества, если вспомнить историю, так мало из$

менилась — при всей страстности и серьезности человеческих усилий.

Тайна нравственного развития заключена в том, что двигаться нужно одно$

временно в двух направлениях,— вместе с тенденцией к высшему всегда также

должна расти и тенденция к самому элементарному. Всякий иной «прогресс»

только кажущийся. Достигая в одном, он теряет в другом.