Глава 7. Области ориентирования нравственного феномена

К оглавлению 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
119 120 121 122 123

a) Объем данного в исследовании ценностей

Если окинуть взглядом изложенный проблемный контекст, то вложенность

друг в друга априорного и апостериорного познания обретает для этики решаю$

щее значение. Априорное усмотрение всюду является основополагающим, как

в первичном ценностном сознании, так и в философском продвижении ценно$

стного познания. Но поскольку такое усмотрение никогда не представлено в

готовом виде, а всегда сначала требует для себя пробуждения, направления, по$

вода, то для успешного завершения такого продвижения на первый план вы$

двигаются пробуждающие и направляющие феномены. Потому теперь следует

обеспечить себе эти феномены в максимально широком объеме, прикинув об$

ласти, в которых они могут встречаться. Заблуждения здесь тоже необходимо

предупредить.

Означенный вопрос совпадает с вопросом об объеме данного. Для всякого

философского исследования вопрос этот один из наиболее ответственных. Боль$

шинство системных ошибок, в сущности,— это ошибки в данности, большинст$

во односторонних точек зрения, в сущности,— результат произвольного ограни$

чения данного. С возникновением «критической философии» обычной заботой

было признать как можно меньше данного, заложить как можно более узкий ба$

зис предпосылок — по причине того весьма прозрачного ощущения, что любое

дополнительно принятое «данное» может быть оспорено и из$за этого произой$

дет обвал всего построения. Эта тенденция привела к селекции данного. С точки

зрения одной только обоснованности и против такой селекции принципиально

возразить нельзя. На практике же дело обстоит иначе. В действительности селек$

цию производят согласно совершенно другой точке зрения—точке зрения зара$

нее выбранной позиции или предвосхищаемой системы. Так селекция необхо$

134 Часть первая. Раздел II

1 Своего рода (лат.). (Прим. ред.)

димо вынуждена становиться односторонней,— недостаток, распространяю$

щийся затем на все мысленное построение (как на данное, так и на следствия) и

сказывающийся на нем отрицательно. Утаиваемые проблемы возникают не из

мира, они поднимают свою голову там, где с ними по меньшей мере считаются.

Неустойчивость, искусственно избегаемая в посылках, достигает затем ужасаю$

щих размеров в системе в целом.

С историческим завершением старого идеализма постепенно набирает силу

противоположная тенденция: вовлечь как можно больше данных, с самого нача$

ла очертить фронт проблем как можно шире. Исключительную важность пред$

ставляет не то, чтобы избегать отдельных ошибок в допущениях — они позднее

уладятся сами собой, а то, чтобы избегать предвзятых точек зрения при селек$

ции. Больший вред заключается не в позитивных ошибках допущений, а в про$

пуске феноменов и в отвержении оправданных проблем. Узость кругозора —

главная беда философии. Изъян всех «измов» — рационализма ли, эмпиризма,

сенсуализма, материализма, психологизма или логицизма — это узость в поста$

новке проблем. Везде многообразие феноменов недооценивается и мерится од$

ной меркой.

В этике — то же самое. Эвдемонизм и утилитаризм, индивидуализм и этиче$

ский социализм суть точно такие же односторонности, результат ошибочной,

слишком узкой постановки проблем на основе произвольно ограниченного от$

бора этических феноменов,— причем, как ясно видно уже из их названий, фено$

менов в первую очередь ценностных.

Но сегодняшняя этика, как мы видели, делает первую попытку включить в

круг своего рассмотрения все многообразие ценностей. Полнота состава этиче$

ских феноменов, таким образом, является здесь первым требованием еще и в

силу особых причин. Вопрос прежде всего заключается в том, чтобы навести

ценностный взгляд в каждом из доступных направлений на его предметы, сами

ценностные структуры. А так как это наведение может происходить лишь со сто$

роны данных и схваченных феноменов, то центр тяжести приходится на получе$

ние и обзор феноменов.

В теоретической области ограничение данного, по крайней мере, в тенден$

ции, еще определенным образом правомерно, так как метафизически$кострук$

тивный уклон здесь в большей мере находится на переднем плане и в большин$

стве случаев владеет всем с первых шагов. В этике же, которая становится собст$

венно метафизической только в проблеме свободы, и это относительное право

исчезает. Фактически в своей основной материальной части она представляет

собой чистое перечисление феноменов. А что касается сомнения, будто неверно

схваченный или неправомерно взятый феномен может исказить требуемую таб$

лицу ценностей, то в этом случае не стоит забывать, что философское$то виде$

ние ценностей заимствует свои идеальные объекты не из данных этических фе$

номенов реального, но видит их в избранном направлении непосредственно и

независимо от них.

Ему, таким образом, вовсе не нужно материально принимать то, что содержит

принятое данное. За ним сохраняется свобода усмотрения, вопреки всей данно$

сти реальных феноменов. То, что оно «видит», все еще может быть им противо$

положным. Предмет философского видения идеален.

Глава 7. Области ориентирования нравственного феномена 135

b) Право и этика

При таких обстоятельствах само собой разумеется, что все области духовной

жизни, в которых хоть как$то присутствуют мотивы этических проблем, которые

демонстрируют какие$либо оценки, позиции, тенденции или значимые опреде$

ления практической природы, должны получить для этики значение сокровищ$

ницы феноменов. Исследование не может обойти ничего из того, что дает этике

материал.

Большей же частью ориентирующим для нее является то, что вне первичных

феноменов уже содержит даже определенную переработку, мыслительное овла$

дение материалом и его оформление. Так как в обыденном языке этическим со$

держаниям даны лишь весьма несовершенные обозначения, то настоятельной

потребностью является всякая попытка образования ценностных понятий. Из

этого следует, что общего взгляда на человеческую жизнь для ориентирования не

достаточно, хотя ведь коренится здесь фактически все; нужно присовокупить

обзор четко образованных ценностных понятий.

Там, где нравственные творения общественной жизни обнаруживают строго

очерченные понятия, там проделанная в них предварительная работа оказывает$

ся наибольшей. Потому напрашивается мысль в первую очередь подыскать не$

кие научные области. Ныне имеется лишь одна наука практического характера,

обладающая устойчивой системой точных понятий — правовая наука. Извест$

ной оправданности ориентирования в праве, таким образом, оспорить нельзя.

Всякое право основывается на фундаментальном этическом требовании, на под$

линно зримой ценности. Всякое право есть выражение этического устремления.

Оно регулирует человеческие отношения, хотя бы только внешние; оно говорит,

что должно или не должно происходить, безразлично, дает ли выражение дол$

женствованию форма, в которой оно это декларирует, или нет. Уже то или иное

позитивное право выказывает тем самым свою соотнесенность с ценностями.

Но это не последнее слово. Всякое позитивное право выказывает тенденцию

быть идеальным правом. И эта тенденция проявляется в постоянном развитии

действующего права, в его всегда живом обновлении в законодательном процес$

се. Всюду, где дело идет de lege ferenda1, мы наблюдаем в праве действие первич$

ного ценностного сознания.

В указанной перспективе понятия правовой жизни в значительной мере об$

ретают этическое значение. Отсюда можно понять, как возникла идея последо$

вательного ориентирования этики на правовую науку2. При этом, конечно,

слишком большое сближение моральной жизни вообще с правовыми формами

общественной жизни играло дезориентирующую роль. Было упущено, что

нравственность есть нечто принципиально иное и содержательно более бога$

тое, нежели право, что ей нельзя, и она никогда и не сможет обзавестись кодек$

сом определений, даже идеальных определений. Правда, этика должна содер$

жать и последнее обоснование права, должна найти в таблице своих ценностей

место для ценности права вообще. Но этим ее задача никогда не может быть ис$

черпана. Она гораздо шире и в ценностном отношении богаче. Пожалуй, эта

136 Часть первая. Раздел II

1 О вносимых законопроектах (лат.). (Прим. ред.)

2 Известно из Ethik des reinen Willens [Этика чистой воли] Г. Когена, где определяющей была па$

раллель с логикой, ориентированной на математику.

частная задача является в своем роде ориентирующей, поскольку обнаруживает

ценностную, не содержащуюся ни в какой другой частной задаче оформлен$

ность. Но, во$первых, есть другие области нравственной жизни, демонстри$

рующие совершенно иную конкретную полноту феноменов. И, во$вторых, вс

правовая жизнь не идет дальше вторичной задачи поиска средств. Она не со$

держит определения своей высшей цели, в которой только и могла бы быть вид$

на определяющая ценность.

Правовая «наука» целиком принимает эту ценность как данную. Она пред$

ставляет собой не определение ее понятия, но лишь отношения и следствия, из

этого определения вытекающие. Это — практическая наука в том косвенном

смысле, подобно технике и медицине, которые не участвуют в разработке своих

высших точек зрения, но предполагают их. Этика же есть наука о высших прак$

тических точках зрения.

Получается так, что правовая наука, и даже стоящее за ней живое правовое

чувство, только в очень малой мере могут быть ориентирующими для этики.

Хотя они ведут к действительной, подлинной ценности, но именно лишь к од$

ной из многих, а вовсе не к особо господствующей. К тому же, если брать точно,

то ведут они даже не к ней самой, но лишь к системе ее следствий. Определение

ценности как таковой остается прерогативой этики. И на самом деле этика из$

давна говорила о ценности в ином духе и смысле.

c) Религия и миф

Философская этика прошлого обильнее всего ориентировалась на религию.

Столетиями в позитивной религии принимала она на веру действующие мораль$

ные воззрения, не задаваясь никакой иной целью, кроме как быть их интерпре$

татором.

Времена такой зависимости, конечно, прошли; но сущностное, неотъемлемое

фундаментальное отношение осталось. Ибо позитивная религия, как бы ни была

она обусловлена временем, есть крупная сокровищница этических содержаний,

богатейшая из тех, какими мы владеем. Правда, одну лишь религию называть в

этом контексте не следовало бы. К той же большой группе феноменов принадле$

жит и родственный религии, исторически предшествующий ей, и от нее никогда

строго не отграниченный миф. По сравнению с собственно религией он даже

имеет преимущество большего содержательного многообразия, а зачастую и

большей конкретности и пластичной дифференцированности; но одновременно

и недостаток меньшей идейной определенности и понятийной ясности.

Миф и религия — всегда носители действующей морали. Они содержат древ$

нейшие, почтеннейшие свидетельства этических тенденций человеческого рода,

они—древнейший язык нравственного сознания. А на продолжительном отрез$

ке исторического развития они выступают единственными носителями нравст$

венных идей. Почти вся действующая мораль выступала в форме религиозного

мировоззрения. Конечно, ни миф, ни религия к морали никогда не сводились.

Но все$таки она в них является существенной составляющей. Является ли она по

отношению к их прочему существу также и самостоятельной — это другой во$

прос. Сама религия отвечает на него отрицательно, что естественно согласуется с

ее образом мышления. Ведь всякая мораль в ее восприятии — только средство.

Глава 7. Области ориентирования нравственного феномена 137

Все, что заставляет двигаться, тяготит, возвышает, совращает или наводит на

цель человеческое сердце, как$либо выражается в религии и мифе. Но язык, на

котором это выражается, в целом есть язык не понятий — понятие начинаетс

только там, где религия переходит в догму,— а наглядного созерцания, иллюст$

рации, притчи, символа, идеального образа, даже художественной формы. По$

движность и текучесть этого языка как раз и образуют значительную содержа$

тельность ее области как сокровищницы этики. Немеркнущая выразительность

ее формулировок делает ее подлинно неисчерпаемой. Этика по праву усматрива$

ет здесь живой источник своих мотивов. Правда, то, что большей частью она ог$

раничивалась разработкой возможностей одной определенной позитивной ре$

лигии,— это составляло роковую односторонность. Но последняя не являетс

необходимой и не лежит в сути дела. Она может быть отброшена и необходимо

отбрасывается при зрелом рассмотрении.

А именно, из того, что религия и миф суть носители позитивной морали, не

следует, что мораль безусловно нуждается в этих носителях. Принципиально ее

содержания, скорее, можно полностью выделить из религиозно$мифической

оболочки. Тем самым не может быть предрешен вопрос, отделима ли мораль и в

самой жизни от всякой религиозности. К рассматриваемому контексту он не от$

носится. Всецело отрицательный ответ на него ученый$этик, разумеется, нико$

гда дать не сможет, ибо одновременно с этим ему пришлось бы отрицать мораль$

ность нерелигиозного. Что было бы крайне бесцеремонно. Здесь же дело идет

только о возможности извлечения этических содержаний, самих зримых ценно$

стей из их религиозно$мифической формулировки.

Такого рода извлечение существует не только в принципе — для философско$

го рассмотрения, но и в жизни — как фактический, непрерывный процесс диф$

ференцирования духа. Сегодня мы находимся в центре этого процесса. Ибо ре$

лигиозное облачение во всяком случае не принадлежит сущности ценностей и

чистого ценностного сознания. Религиозный человек все, о происхождении чего

он не знает, приписывает божеству; в первую очередь это касается происхожде$

ния нравственных заповедей. В силу этого он не осознает автономного характера

нравственных ценностей. Это воззрение господствует до тех пор, пока не будет

разгадана самостоятельность нравственных принципов. Но тогда этика сбрасы$

вает детские одежды и вспоминает о своем особенном происхождении.

Так здесь господствует двойная внутренняя связь. Исторически бульшая часть

наших этических понятий имеет религиозно$мифическое происхождение. По

сути же как раз поэтому религиозно$мифологические моральные понятия име$

ют этическое происхождение. Так как именно подлинное этическое благо зало$

жено в них с самого начала.

При этом, конечно, стоит помнить, что из этого правила нельзя делать закон.

Ибо не всякое религиозное моральное понятие оказывается носителем этиче$

ского блага. Вспомним, к примеру, известную идею перенесения вины в понятии

«жертвы». Но такие воззрения не содержат ценностного видения, такие поня$

тия — это не ценностные понятия. Они касаются не какой$либо самостоятель$

ной цели, не какого$либо принципа, но лишь средства порядка спасения. Этика

же имеет дело с принципами.

138 Часть первая. Раздел II

d) Психология, педагогика, политика, история, искусство

и художественное образование

По сравнению с религией и мифом остальные области духа относительно бед$

ны материалом. Правда, конкретная действительная человеческая жизнь в мо$

ральной данности также их еще значительно превосходит. Многообразие нрав$

ственного сознания в самой живой морали, в ее целях и задачах, в ее действую$

щих тенденциях и направлениях, ее ценностных суждениях и ценностных пред$

рассудках, в человеческой борьбе, страдании и дружбе, в переживаемых жизнен$

ных конфликтах и в оценке их решений, во всяком высказываемом убеждении, в

ненависти и любви, равно как и в зрелости личностей и в восприятии их своеоб$

разия другими личностями — все это пестрое изобилие бесконечно больше, чем

отражается или даже оформленно выражается отдельными отраслями духовной

жизни.

Психология, например, может здесь проделать лишь некоторую вводную

предварительную работу, в известных рамках она, пожалуй, может пролить свет

на такие структуры психического бытия как чувства, настроения, страсти или

феномены воли. Но идеальные содержания, которые в них только и составляют

этическую действительность, все$таки ей как фактической науке в конце концов

остаются чуждыми.

Педагогика, напротив, пожалуй настроена на такие содержания. Руководя$

щими в ней являются как раз подлинные ценности формировании характера,—

такие как послушание, прилежание, упорство, жертвенность, ответственность.

Но, подобно праву, она больше настроена на средства их осуществления, нежели

на чистое схватывание их структуры. Она предполагает как познанное то, что

этика лишь пытается схватить.

Более широкое пространство, вероятно, занимает государственная жизнь и

мораль общественности, а за счет этого, косвенно, и политика с историей.

Структура государства исчерпывается правовыми отношениями столь же мало,

как его мораль—правовым кодексом. Государство больше, чем правовой инсти$

тут, оно — реальное существо с телом и душой. У него есть своя собственна

жизнь, поверх жизни индивидов, свои собственные законы развития, собствен$

ные тенденции и перспективы. Его идея лежит в собственных, имеющих смысл

только в нем и для него ценностях, специфических общественных ценностях.

То, что мы в нашем политическом сознании почитаем, любим, осуждаем, с энту$

зиазмом приветствуем в государстве, чего в нем страстно желаем, на что в нем

надеемся, относится к нему самому как относятся к отдельным личностям их

моральные качества и особенности. Разница состоит лишь в том, что в макро$

косме общества в целом все кажется увеличенным, объективированным и более

весомым, а за счет этого становится гораздо более понятным, определимым, дос$

тупным для обсуждения. В этом факте заключался один из мотивов Платона, ко$

гда он попытался развить свою этику исходя не из индивидуума, а из государст$

ва. Правда, руководствовался он при этом сомнительной предпосылкой о пол$

ной параллельности общественного целого и индивидуума. Если эту предпосыл$

ку отбросить, то все еще останется область собственных ценностей обществен$

ного целого как такового, увидеть которую можно как раз только исходя из жиз$

ни и этической действительности самого этого общественного целого.

Глава 7. Области ориентирования нравственного феномена 139

Особую роль в отношении этики играет и искусство. В себе оно индиффе$

рентно к ценностям этоса. Но оно вбирает их в свой материал, давая им осязае$

мый облик, как оно дает облик всему, что вбирает в свой материал. Указанным

образом оно делает видимым то, что не видно обычному взгляду,— причем во

всей конкретности и полноте без абстрагирования идеи или понятия. Искусство

есть язык этоса, не имеющий себе равных. Быть может, мы бы вообще знали

очень немного о многообразии и глубине человеческого этоса, если бы нам не

демонстрировали их с убедительной силой поэты, скульпторы, портретисты.

Поэт для народов с древнейших времен был учителем и воспитателем, знатоком,

ясновидящим, провидцем и певцом в одном лице, даже в одном понятии и сло$

ве — vates1. Гомер создал для греков не только их богов, но и их мужей.

Именно актуальные, нереализованные ценности выступают в нравственном

сознании как идеалы; но идеалы мертвы, пока формирующая рука творца не

представит их наглядными, и не только чувственно наглядными. История ис$

кусств содержит в себе историю нравственных идей. Искусство — второе зрение

человека. То, что первично оно дано лишь немногим избранным, не умаляет его

универсального значения. Оно влечет за собой нетворческие натуры, воспиты$

вает и создает близость душ, раскрывает глаза и сердца, наводит взляд в глубины

вечно ценного и значимого, научает видеть и участвовать там, где невежествен$

ный взгляд небрежно скользит мимо. К поэзии воспитатель прибегает невольно,

у него нет более сильного средства воздействия на юные человеческие души.

В искусстве понимают и почитают друг друга целые народы,— поверх всякой не$

нависти и национальной розни,— в своем искусстве они вызывают благоговение

друг у друга и у потомков. Искусство — откровение человеческого сердца, его

страстей, его этоса, его первичного ценностного сознания.

Лишь одно при этом не стоит забывать. Искусство не говорит понятиями, не на$

зывает вещи по именам. Оно видит и оформляет видимое. Кто хочет расслышать

его язык, проанализировать его содержание, тот должен уметь не только понимать

его, но и переводить на язык понятий.Ноэто нечто другое, чем упоенное видение.

140 Часть первая. Раздел II

1 Пророк (лат.). (Прим. ред.)