Глава 52. Доверие и вера

К оглавлению 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
119 120 121 122 123

a) Риск, мужество и душевная сила в доверии

Справедливость и любовь к ближнему, как и все, что им родственно по прояв$

лениям в поведении, понятны каждому, по отношению к кому они проявлены.

Здесь не требуется никакой особенной установки, чтобы стать достойным, на$

пример любви, никакой специальной добродетели, чтобы любовь была проявле$

на в отношении человека. Иначе обстоят дела с правдивостью и надежностью.

Их ценность умонастроения как таковая, правда, столь же независима от всякой

оценки достоинств.. Но сопутствующая им ценность благ,— а обе относятся к

высшим благам для окружающих — зависит от определенного встречного пове$

дения другого. Это поведение есть вера, или доверие. В нем заключена нова

собственно нравственная ценность, сущностно отличная от ценностей правди$

вости и надежности, и все же соотнесенная с обеими как предполагаемыми в чу$

жой личности, и осмысленными только в этой соотнесенности — ценность их

комплиментарности. Верность имеет смысл только для того, кто, со своей сторо$

ны, действительно на нее полагается, правдивость — только для верящего слову.

Проявлять доверие, если оно не подтверждено правдивостью и надежностью

другого, не умно, опрометчиво, пагубно.

Легковерность и опрометчивая доверчивость — тяжкие ошибки. Но их еще

можно извинить, ибо познание человека — дело не каждого. Но несравнимо бо$

лее серьезна в нравственном отношении противоположная ошибка—недоверие

к человеку только из$за его внешнего вида, скептическая настроенность ко вся$

кому слову. Недоверчивый грешит против достойного доверия, он недостоин

оказанных ему благ. Своим сомнением он незаслуженно принижает правдивого

и верного. Правда, его оправдание опять$таки заключено в ограниченности по$

нимания других людей. Всякое доверие и всякая вера—это риск, и для их прояв$

ления требуется нравственное мужество и душевные силы. Это всегда происхо$

дит с определенным задействованием личности. И там, где доверие велико, вера

непреклонна, там степень задействования может возрасти неограниченно,— а с

ней и нравственная ценность доверия.

Доверие—это всегда предъявленное другому требование (оправдать доверие),

но одновременно, причем именно в силу этого—ценный дар, награда, почтение

к личности, вверение ей собственных интересов и признание, что она этого дос$

тойна. Нравственная ценность этого дара вполне сравнима с ценностью прояв$

438 Часть 2. Раздел VI

ленной любви и даже может иметь более высокое положение. Отличие же этих

ценностей заключено не в высоте положения, но в характере самого дара, кото$

рому они присущи. Любящий не дарит самого себя, он ничем не рискует, но

только отдает нечто; его собственная личность остается незатронутой. Доверяю$

щий, напротив, предает себя в руки того, кому он доверяет, он рискует собой.

Поэтому его дар предполагает большую нравственную силу для своего осуществ$

ления, и более высокую ценность. Это отражается в том, что в смысле любви к

ближнему любить может и должен, пожалуй, каждый, но не каждому можно и

нужно доверять. Доверие и вера как бы выделяют человека, которому они оказа$

ны. Для любви нет совершенно недостойных, ее дар никогда не бывает растра$

чен, даже там, где за нее платят неблагодарностью. Любящий как таковой нахо$

дится вне опасности. Но доверяющий ей подвергается. Если его дар растоптан,

то растоптан он сам. Отсюда та глубина нравственного возмущения, вызываемое

сознательным обманом доверия — в том числе и у посторонних людей.

b) Слепая вера

Способность к доверию есть сила души, моральная сила особого рода. Ее ос$

нование — не опыт и не испытание. Ибо испытать человека можно лишь после

того, как ему оказано доверие, а оно уже предполагает моральную силу. До опыта

существует вера. Она одна является основанием подлинного доверия. Веру оп$

равдывает только предположение нравственной ценности в личности. Это пред$

положение может быть ошибочным. Вера есть и остается сопряженной с риском.

Она всегда, в сущности, — «слепая вера».

Именно это существенно в ней. «Зрячая» вера, которая имеет прочное основа$

ние или объективную уверенность,— это даже не подлинная вера, в ней нет риска

собственной личностью — например, когда уверены в выполнение данного ему

слова, потому что его исполнение в интересах другого. «Блаженны не видевшие и

уверовавшие» — вот в чем все дело. Все вышесказанное касается и религиозной

веры. Можно даже прибавить: видящий и знающий не может верить—и именно

верить по$настоящему и автономно — ибо он уже знает. Знание предвосхищает

веру, делает ее излишней. Отсюда подлинная, «слепая» вера—например, просто

вера на слово человеку, когда все факты свидетельствуют против него — единст$

венный в своем роде феномен, граничащий с чудом. Слепая вера (или слепое до$

верие) является в своем роде высшей пробой моральной силы, истинным крите$

рием подлинности проявляемых человеком чувств. Если некто полагает, что спо$

собен к «дружбе» в высоком смысле слова, и все же при первой случайности, ко$

гда видимые «факты» говорят против друга, теряет веру в него, то он должен при$

знать, что его дружба была морально малоценной — даже в том случае, если он

был прав. Ибо иные верные сходят с ума, если видят, что их недооценили.

c) Солидарность и воспитательная сила веры

Признание того факта, что вера «сдвигает горы», является в высшем смысле

творческой силой в человеке, давно сделанное в религии, долгое время не могло

пробить себе дорогу в этике. От чисто внешнего материального «кредита» до

высших форм общественного или личного доверия все человеческие отношени

Глава 52. Доверие и вера 439

базируются на вере. Отдельные люди не могут существовать в обществе, не дове$

ряя друг другу; в еще большей мере это действует, когда людей объединяет обща

вера в высокую цель. Вера — это именно общественная ценность; позитивна

связующая сила, которая сплачивает отдельных личностей с их частными инте$

ресами в единство, более элементарная, чем справедливость и любовь к ближне$

му,— те лишь слабое ее отражение. Существует тип солидарности — иной, неже$

ли солидарность правового чувства и солидарность любви—когда люди все «как

один» имеют единство убеждений и сознание ответственности друг за друга, то

есть проявляют определенное взаимное доверие. Солидарность на основе

веры — более фундаментальна, чем какая бы то ни было иная, это — основание

всякой общности людей вообще. Общество — это всегда объединение веры, как

макрокосмическая народная, так и интимно$приватная. Недоверие есть разрыв

всякой связи. Неверие в дело, как и в человека, — разделение. Вера — это спо$

собность к обществу.На ней основывается гигантское расширение сферы власти

отдельного человека в совместном бытии многих; вера есть твердая почва под его

ногами при каждом его шаге в жизни. Собственно нравственная ценность жизни

начинается лишь во взаимном доверии. Лишь тогда человек способен полно$

стью раскрыться и обнаружить все самое лучшее, что в нем есть. В вере одной

есть внешняя свобода, на основании которой только и становится возможным

воспитание во всем поколении внутренней свободы, способности и радости от$

ветственности. Если вера отсутствует в «целом», человек ищет ее, по меньшей

мере, в узком кругу: в семье, в propinqui1 (в природных друзьях, согласно антич$

ному воззрению) или в свободном выборе личного друга.

Но проверка на опыте творческой силы веры заключается в том, что она

именно то, во что она верит в чужой личности, в ней действительно порождает.

Исходящая от веры моральная сила есть исключительно воспитательная сила.

Она может сделать человека, которому выказана вера, надежным, достойным

доверия. Конечно, это действует только в определенных границах и возможно

лишь при наличии некоторых основных моральных условий («задатков») в лич$

ности другого. Но тем не менее верно, что в целом доверие в состоянии сделать

человека хорошим, недоверие же—плохим. Кому в течение долгого срока не до$

верено ничего доброго, тот никогда не научится оправдывать проявленное дове$

рие. Незаслуженно приобретший репутацию лжеца легко действительно станет

лжецом; отсутствует моральный стимул удовлетворять доверию. Он подталкива$

ется к тому, чтобы стать тем, кем его считали.

Напротив, и в ненадежном еще существует чувство ценности оказанного до$

верия; и это ценностное чувство можно пробудить и воспитать до нравственной

чести оправдать оказанное доверие. Коль скоро человек еще имеет искру нравст$

венного чувства, в нем жив порыв не подвести доверяющего ему. В этом кроетс

хорошо известное средство воспитания молодежи; но что в действительности

оно является всеобщей силой веры, способствующей моральному пробуждению,

это признано гораздо меньше, хотя тем более заслуживает быть общим достоя$

нием морали. Нечто хорошее есть в конце концов в каждом человеке. И оно рас$

тет с постановкой новых задач, требований, и уменьшается вместе с непризна$

нием. Вера может превратить человека как в доброго так и в злого, в зависимости

440 Часть 2. Раздел VI

1 Родственники, родные (лат.). (Прим. ред.)

от того, во что он верит. Это ее тайна, ее власть «двигать горы». Недоверие есть

бессилие. Доверие обязывает. Этос верности начинается с веры. Он поддержива$

ется сознанием того, что ему доверено. Эта внутренняя зависимость необратима.

В группе ценностей «правдивости, верности, веры» вера является поддерживаю$

щей все основной ценностью, как бы это ни представлялось противоположным

для внешнего, отталкивающегося от результата рассмотрения.

d) Момент веры в дружбе

Полноценным доверие становится лишь во взаимности. Отношение взаимно$

го доверия создает между людьми единство более высокого рода: достоверность

взаимного ручательства, неколебимая, прочная уверенность друг в друге. Если

такое отношение подтверждается столь же взаимной искренностью, надежно$

стью, верностью, то это — идеальная форма этической жизни в малом.

Именно это составляет фундамент дружбы. В настоящей дружбе кроме веры

присутствует еще и другая составляющая: личная любовь,— поэтому и ценность

дружбы более сложная,— но основу дружбы образует все же отношение довери

включая комплементарные ему ценности. Любовь в отношении этих ценностей

автономна, она может существовать и без веры, имеет свои собственные основа$

ния, хотя вполне может содержать и тенденцию к доброму доверию. Дружба —

иное. Друг в первую очередь испытывает доверие, которое ничто не способно

поколебать, даже и отсутствие любви. Дружба фундирована объективнее, чем

любовь; Правда, один лишь этот фундамент умонастроения лишен высших ка$

честв любви: глубины чувств, содержательного богатства и счастливой предан$

ности. Дружба находит завершение в любви. Но она на ней не основывается.

e) Жизненный оптимизм и надежда

Этос веры может превратиться в человеке в господствующее надо всем жиз$

ненное воззрение. Это жизненное воззрение морально сильного, чью веру не

смогут сломить никакие разочарования. Существует принципиальная позици

человека быть склонным к доверию, равно как подобные позиции существуют

относительно справедливости и любви — что проявляется в своего рода всеоб$

щей вере в доброе начало в человеке. Это вполне уживается со сдержанной осто$

рожностью опытного человека. Ее установка выражается в способности выде$

лять благое и мировоззренчески подлинное из множества менее ценного и при$

держиваться его, и даже благодаря моральной силе веры пестовать его в другом.

В таком этосе веры заключена особая форма оптимизма — существенно от$

личная от оптимизма мудрости, и все же, подобно последнему, являющаяся не

эвдемонологической, но чисто этической (т. е. оптимизмом нравственных цен$

ностей). Он сродни простоте ребенка, этосу чистоты, который поддерживаетс

подобной верой в добро и имеет такую же власть над человеческими сердцами

вести их к добру (см. гл. 42 с). В этом оптимизме веры на деле сохраняется на$

стоящая невинность в жизни зрелого человека; при усилении этого оптимизма

проявляется нечто похожее на возврат к этосу чистоты, что, казалось бы, невоз$

можно у зрелого. Вместе с тем усиливается и способность к счастью, котора

наиболее развита у детей.

Глава 52. Доверие и вера 441

Все же веру и чистоту нельзя отождествлять полностью. Ибо вера приходит

именно с опытом, она может быть плодом нравственной зрелости, ее сила обна$

руживается в человеке, обладающем определенным уровнем развития. Сила

веры проявляется не в «невинных глупцах», которые не ожидают зла, но в тех,

кто его видит, но кому оно не мешает верить в человеческое добро.

Сверх того имеется еще более высокий этос веры—содержащийся в перспек$

тиве великих нравственных идеалов жизни, реализует которые не отдельный че$

ловек, и человеческих устремлений большого размаха. Далекие цели и задачи

требуют веры иного рода, веры, которую не сломит недостижимость этих целей в

течение жизни одного поколения. В сущности всех таких жизненных перспек$

тив—а они и придают жизни высший смысл—заключено то, что ирреальность,

недостижимость цели в мгновение ока не может навредить реальной постановке

задачи. В этом евангельский принцип «блаженны не видевшие и уверовавшие»

достигает своей высшей точки. Ибо именно высокие идеалы человек никогда не

увидит реализованными. Этому «высокому этосу» веры соответствует ценность

чувства особого рода—надежды. Надежда не есть собственно нравственная цен$

ность наряду с ценностью веры, не является новой «добродетелью», но представ$

ляет собой лишь сопутствующий чувственный момент, адекватная вере, пред$

восхищающая ее содержание форма счасть

442 Часть 2. Раздел VI