Глава 69. Детерминизм и индетерминизм

К оглавлению 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
119 120 121 122 123

а) Радикальное устранение понятийных ошибок

Ценность кантовского учения о свободе, даже если принимать его со всей его

идеалистически$метафизической нагруженностью, можно оценить по достоин$

ству, лишь если помнить о том множестве традиционных ошибок, которые впер$

вые в нем были исправлены, причем единственным удачным приемом. Здесь нет

и следа от соединения свободы воли со свободой поступка или правовой свобо$

дой. Точно так же нет и смешения нравственной свободы с религиозной. Еще

большее значение имеет то, что Кант не оставляет места ни излюбленной «внеш$

ней», ни не менее излюбленной «внутренней» свободе. Независимость от хода

внешнего события и внешней ситуации в силу непрерывно господствующей при$

чинно$следственной связи исключена точно так же, как независимость от хода

внутреннего (психологического) события и от внутренней ситуации.Иуж тем бо$

лее умелое избегание двусмысленностей «свободы выбора» доказывает, насколько

теория Канта на высоте. Да и всем уже сказанным значение его системы еще дале$

ко не исчерпывается. Центральное место в ней занимают именно те понятийные

образования, которые осуществляют преобразование популярного понятия сво$

боды в философское и уже в своем термине несут парадокс, нечто противореча$

щее всякому ожиданию подобного преобразования: «свобода в позитивном пони$

мании», «причинность из свободы», «свобода в подчинении закону».

Эту ситуацию можно рассмотреть и с другой стороны. Заслуга Канта тогда за$

ключается в том, что он показал, что настоящая этическая свобода—не негатив$

ная свобода выбора, а позитивная свобода в подчинении закономерности sui

generis, которая автономно противостоит причинности и, тем не менее, включа$

ется в господствующую в мире структуру, не разрывая ее.

b) Ошибка этического натурализма и психологизма

Но и этим достигнутая Кантом позиция не исчерпывается. Скорее, именно с

нее видны ошибки, которые заключены в другой теории, но здесь предотвраще$

ны благодаря тому же самому удачному приему. Это—ошибки рсщфпн шеыдпт, ко$

торые состоят в метафизическом нагружении понятия свободы — и не одной

только свободы воли (ср. гл. 67 а).

На самом деле, и природная закономерность, которая противостоит свободе,

может быть метафизически нагруженной. Нет ничего известнее, чем эта ошибка.

Из категории природы делают всеобщую мировую категорию; не только телес$

572 Часть 3. Раздел II

ный мир подчиняется каузальной детерминации, психический и духовный мир

якобы тоже должны быть подвластны ее влиянию, причем только тем законам,

которые подобно законам природы имеют свой основной закон в причинности.

Если связать причинность с волей и с совокупностью этических феноменов, то

получается этический натурализм. Такую теорию можно огрубить до материа$

лизма; тогда сознание, а с ним воля и этос, есть результат телесных функций.

Менее тривиальной та же самая теория предстает как биологический эволюцио$

низм, в тенденции которой заложено сводить каждое этическое явление в чело$

веке — вплоть до его решений, образа мыслей, тенденций предпочтения — к на$

следственности, воздействию окружающей среды или условий жизни и другим

подобным каузальным факторам.

Легко увидеть, что такой каузальный детерминизм делает невозможной как

негативную свободу выбора, так и «позитивную свободу». Само по себе это еще

не говорило бы против него, ведь существование нравственной свободы как

раз$таки спорно. Но если с ним связаны столь важные следствия, то он сам дол$

жен был бы быть обоснован надежнее всего. На самом деле все совершенно на$

оборот. В этическом натурализме причинно$следственная связь абсолютно про$

извольно переносится из природы, которая есть ее естественная среда, в область,

очевидно совершенно иначе образованную и имеющую другие закономерности.

Здесь допущена ошибка не соответствия отдельной категории ее области. Прав$

да, метафизическая картина мира, которую таким образом получают, являетс

единой. Но именно единство и вызывает сомнения—перед лицом многообрази

и гетерогенности явлений. Теория должна, следовательно, подтвердить нечто

неоднозначное. И так как именно эта единость устраняет возможность позитив$

ной свободы, то такое несоответствие области действительно оказывается в выс$

шей степени сомнительным.

Между тем ничуть не лучшим является приписывание сознанию, по аналогии

с природой, всеобщей «психической причинной закономерности», пусть и без

включения сознания в природные процессы. В таком каузальном психологизме

весь этос связан с психическими процессами и таким образом косвенно

опять$таки подчинен причинно$следственной связи.

В обоих случаях речь идет о монизме каузальной детерминации.Иименно мо$

низм исключает свободу. Кантовская же теория гласит, что свободы не бывает

при господстве единственного типа детерминации во всех слоях мира. Свобода

возможна, только если в мире накладываются друг на друга, по меньшей мере,

два типа детерминации: только тогда возможно, чтобы более высокая детерми$

нация включала в себя детерминанты более низкой, так что с точки зрения более

низкой возникает действительный излишек детерминации. Следовательно,

ошибка этического натурализма и психологизма — это ни в коем случае не де$

терминизм вообще, и не его каузальный тип закона, но единственно монизм де$

терминации. Наряду с причинностью природы не остается ничего, что могло бы

детерминировать волю иначе.

Непреходящая заслуга Канта состоит в том, что он распознал второй тип де$

терминации наряду с каузальной в человеческой воле и в нравственном поведе$

нии вообще и обеспечил ему позитивное положение посреди всеобщей причин$

но$следственной связи. Что он оставил его категориально неопределенным —

это, конечно, недостаток. Но он может быть устранен. Так что каузальный детер$

Глава 69. Детерминизм и индетерминизм 573

минизм безобиден. Он ограничен вторым, некаузальным фактором. Метафизи$

ческое преувеличение господства в мире каузального детерминизма—а именно,

его безраздельного господства — устранено.

с) Ошибка индетерминизма

Сплошная детерминированность мировых событий до Канта считалась, в об$

щем, абсолютным препятствием для свободы. Следствием были попытки вооб$

ще упразднить детерминизм. И таким образом постулировали хотя бы даже час$

тичный индетерминизм. Боролись именно за него, пытались его вырвать у при$

родной закономерности. Характерным для этой стадии развития проблемы яв$

ляется ранний Фихте, который, прежде, чем он пришел к Канту, также боролс

против детерминизма, воспринимая его как рабство, даже как позор для челове$

ка, не будучи в состоянии защищаться от него. Поэтому учение Канта Фихте

воспринимал как освобождение.

Если с позиций Канта оглянуться на альтернативу детерминизма и индетер$

минизма в целом, то вместе с критикой первого становится возможной и крити$

ка второго.

Мы видели, ошибкой детерминизма является не признание сплошной детер$

минации как таковой, а утверждение исключительно монистического господ$

ства одного$единственного типа детерминации. Если оставить законы приро$

ды — природе, а область духовного наделить собственными закономерностями,

то вторая область по сравнению с первой полностью свободна. Как же обстоит с

индетерминизмом? В чем заключается его ошибка? Или все же с позитивной

свободой можно нечто сохранить и от него?

Индетерминизм оставляет возможность для случая. «Случай» в этом метафи$

зическом смысле означает не неопределенность, но отсутствие определенности

через предшествующую причину. «Случайное», следовательно, не является неде$

терминированным, оно только выделено из соединяющей все сущее связи

сплошной единой детерминации. Такое понятие нельзя ни доказать на опыте, ни

опровергнуть. Не стоит думать, что в индетерминизме все, причина чего неиз$

вестна, неизменно расценивается подобным образом. Сколь бы ни означала

большая часть так называемого «случайного» только лишь человеческое незна$

ние, в силу этого все$таки вполне могло бы существовать и действительно выде$

ляющееся из мирового контекста, имеющее свою определенность только в себе

самом.

Против этого выступает отношение онтологических модальностей (см. гл.

23 b). «Случайное» есть действительное. Но действительность уже составляетс

из возможности и необходимости. Действительное, по меньшей мере, должно

быть онтологически возможно. Но онтологическая возможность заключаетс

не только в свободе от противоречия (как логическая), но в реальном ряду усло$

вий. В строгом смысле нечто «реально возможно» лишь тогда, когда имеетс

полный ряд необходимых условий наличия этого «нечто». С другой стороны,

данный объект тогда не только возможен, но и необходим; то есть не может не

быть. Отсутствовать он мог бы, только если в ряду недоставало бы некоторых

условий. Если недостающее условие прибавится, то ничто не в силах будет по$

мешать реальному воплощению объекта, то есть действительности. Эта «не$

574 Часть 3. Раздел II

удержимость» и является как раз онтологической необходимостью. Вывод та$

ков: все, что будет возможно онтологически, станет тем самым онтологически

также и необходимо. Поскольку только возможное может быть действитель$

ным, все действительное должно одновременно быть также онтологически не$

обходимым.

Возможность и необходимость суть реляционные модусы. Они связывают су$

щее с другим сущим. Если во всяком реально возможном уже скрывается отно$

шение совпадения онтологической возможности и необходимости, то все дейст$

вительное связано со всеобщими отношениями бытия и их закономерностями, и

нет никакого онтологически «случайного» действительного.

Это отношение модальностей дает радикальное отрицание индетерминизма,

доказывая существование сплошной детерминированности мира. Если бы нрав$

ственная свобода была негативной свободой выбора, то вопрос о свободе решал$

ся бы отрицательно. И так как докантовская философия понимала ее как свобо$

ду выбора, то вся тяжесть такого вопроса перемещалась на альтернативу детер$

минизма и индетерминизма. Не удивительно, что здесь для каждого интеллекту$

ально честного исследователя перевес получал детерминизм. Этим объясняетс

всеобщий скепсис, широко распространенный в этике. Ибо без свободы нравст$

венность — нечто совершенно иллюзорное.

Тем самым величие кантовского достижения при решении «третьей антино$

мии» можно оценить по достоинству. Проблемная ситуация полностью меняет$

ся, если заменить негативную свободу на «свободу в позитивном понимании».

Индетерминизм становится ошибочен не только онтологически, он оказываетс

таковым и с позиций этики. Его вообще не должно быть. Это рсщфпн шеыдпт, буд$

то нравственная свобода означает индетерминированность и может существо$

вать только в по крайней мере частично индетерминированном мире. Скорее,

беспрепятственно она существует в тотально детерминированном мире. Ее

единственное условие в таком мире заключается в том, чтобы детерминаци

мира не была монистической, то есть такой, которая относится к одному$един$

ственному, всевластному и всеохватывающему типу детерминации.

Но это условие отнюдь не противоречит онтологическому закону сплошной

детерминации и вовсе не означает, что всякая определенность бытия должна

быть одного рода, например причинно$следственного. Напротив, в мире есть

неограниченное свободное пространство для проявления многообразных, на$

кладывающихся друг на друга типов детерминации, из которых высший в срав$

нении с низшим всегда имеет характер избытка детерминации, т. е. свободен «в

позитивном понимании».

d) Проблемное притязание телеологической картины мира в вопросе о свободе

Кантовская теория свободы имеет, тем не менее, пробелы, причем в своих

предпосылках. Она разворачивается из чисто каузальной антиномии, следова$

тельно, предполагает, что детерминированность мировых событий каузальная.

Правда, в «Аналогиях опыта» для этого обнаруживается своего рода доказа$

тельство. Но это доказательство не идет дальше того, что в природе действует

закон причинности; оно не доказывает, что он составляет единственный род

природной связи. Но это второе доказательство по праву должно быть приве$

Глава 69. Детерминизм и индетерминизм 575

дено, коль скоро предполагается, что каузальная антиномия исчерпывает про$

блемную ситуацию.

Отношения модальностей, подтверждающего общую детерминированность

мира, недостаточно. В данном случае подтверждается только то, что вообще все

сущее детерминировано, но не что оно каузально детерминировано. Доказыва$

ется сплошной детерминизм как таковой, но абсолютно неясен тип детермина$

ции. Следовательно, природа могла бы быть детерминирована совершенно

иначе, нежели каузально, например финально. В самом деле, ведь и историче$

ски непосредственно после Канта телеологическое восприятие природы опять

заявляет о себе (ярче всего у Шеллинга) и затем остается господствующим в

идеалистических системах. Если же взглянуть на мыслителей до Канта, то поч$

ти у всех встретится телеологическое восприятие природных событий. Ряд

можно начать с Аристотеля, у которого телеология находит свое классическое

выражение, продолжить поздней античностью и средневековьем, вплоть до

Нового времени. Некоторое исключение образуют только материалистические

и родственные им теории, которые в отношении собственно философских во$

просов совершенно нельзя принимать всерьез. Даже Спиноза едва ли может

расцениваться как каузалист, его понятие causa sive ratio1 именно в категориаль$

ной структуре двусмысленно.

Понятие причинного, которое разработала естественная наука Нового време$

ни, проникало в философию очень медленно. Лейбниц при всех его заслугах рас$

ценивал его только метафизически, внешний феноменальный его аспект подчи$

няя телеологии. Кант, являющий на сегодняшний день образец научного мыш$

ления, выглядит довольно одиноко в этой исторической ретроспективе.

Согласно всему вышесказанному, естественным будет перейти к рассмотрению

телеологической картины мира. Важен для нее не вопрос об общей метафизиче$

ской оценке телеологии, но единственно следующий: как обстоит дело со свобо$

дой, если природные события детерминированы не каузально, но финально? Ос$

тается ли тут место для позитивной свободы, или она становится невозможной?

е) Ошибка финального детерминизма

Решение нужно искать в категориальной структуре самой целевой связи. В со$

стоянии ли она вобрать в излишек детерминации помимо своей собственной,

создаваемой ею определенности, причем не разрывая последней? Все дело в

этом вопросе.

Что же составляет способность причинно$следственной связи вбирать в себ

гетерогенные детерминанты? Пожалуй, все$таки то, что хотя в ней на каждой

стадии собрана тотальность элементов определения, которая уже не оставляет

никакой неопределенности, но оттого это все$таки не закрытая тотальность; дл

других факторов — если таковые имеются — она постоянно открыта. Доказа$

тельство этого — возможность изменения направленности каузального процес$

са. Он не привязан ни к какой определенной конечной стадии, происходит неза$

висимо от результата. В каузальном процессе имеет место необратимая зависи$

мость, распространяющаяся от более раннего к более позднему, каузальный про$

576 Часть 3. Раздел II

1 Причина или основание (лат.). (Прим. ред.)

цесс не может обратиться «вспять по отношению к потоку времени». Содержа$

щееся на более ранней стадии с необходимостью воздействует на содержащеес

на поздней. Более поздняя стадия, таким образом, предопределена через ран$

нюю лишь постольку, поскольку к ней уже не прибавляются никакие новые фак$

торы. Если же таковые прибавляются, то они модифицируют комплекс детерми$

нации, а тем самым и все дальнейшие стадии процесса. В этом состоит измене$

ние первоначальной направленности процесса. Такому изменению ничто не со$

противляется; в причинно$следственной связи нет сил, которые могли бы удер$

живать процесс в его первоначальном направлении. Здесь не имеется никаких

«целей» процесса, которые как таковые были бы установлены заранее и обратно

влияли бы на все стадии процесса.

Все это изменяется в целевой связи. Она вступает в действие с установлением

конечной цели. Средства обратно детерминированы исходя из цели. Можно

сравнить с этим приведенный в первой части категориальный анализ целевой

связи (гл. 20 b$е). Связь между начальной и конечной стадиями здесь троякая:

во$первых, с опережением хода времени заранее устанавливается цель, во$вто$

рых, начиная от цели, навстречу ходу времени последовательно определяютс

средства от последнего к первому, и в$третьих, вновь последовательно, но теперь

уже от первого средства через весь заранее определенный ряд по ходу времени

процесс направляется к намеченной цели. Первую стадию в отношении природ$

ной телеологии можно пропустить. Как получается, что вообще цели процесса

определены заранее, в данном случае значения не имеет (хотя метафизически

это отнюдь не безразлично, но лишь для вопроса категориальной структуры).

Третий этап, реализация, важен только во вторую очередь; она направлена вдоль

потока времени, имеет каузальную структуру, в которой ряд средств функциони$

рует как ряд причин. Дело же заключается исключительно во втором этапе—об$

ратно направленной детерминации от цели к средствам. Она и составляет собст$

венно категориальную новизну целевой связи.

Спрашивается: оставляет ли эта обратная детерминация в стадиях процесса ка$

кое$то место для добавления иных детерминант, то есть для позитивной свободы?

Ход размышлений будет таким. Новая добавленная детерминанта означает

внутри уже наличествующего комплекса детерминант изменение направленно$

сти процесса. Он изменяет свое направление вместе с ней, устремляется к че$

му$то совершенно иному. Но что значит изменение направления в телеологиче$

ском процессе? Оно может значить только одно: что цель упущена. Это гово$

рит, что сама телеология процесса прекращена, разрушена, остановлена. Таким

образом, целевая связь иначе относится к добавлению факторов, она не может

их в себя вобрать. Ее система детерминант на любой стадии полностью закрыта

и сопротивляется этому приросту. Если же действительно допустить какое$то

прибавление гетерогенных детерминант, то возможны два варианта. Либо но$

вая детерминанта сильнее, чем целевая связь; тогда процесс изменяет направ$

ление, связь прекращается. Или же сильнее целевая связь; тогда она преодоле$

вает нарушение, выравнивает происходящее отклонение, опять направляет

процесс на заранее намеченную цель. В обоих случаях нет включения гетеро$

генных детерминант в ненарушаемую при этом изначальную детерминацию, а

оно$то только одно и может исполнить смысл позитивной свободы. В первом

варианте детерминация нарушена, во втором инородная детерминанта исклю$

Глава 69. Детерминизм и индетерминизм 577

чена, или в своем воздействии (то есть в своей детерминирующей силе) парали$

зована.

Все сказанное легко доказать наглядными примерами. В причинно$следствен$

ной связи сила, движущая процесс, заключена в предшествующей стадии. Она

действует как механический толчок (который есть не что иное, как ее простейший

случай), как слепая необходимость, индифферентная к тому, что возникает в про$

цессе. Поэтому в каузальном процессе всегда присутствует новый детерминирую$

щий элемент, который, согласно направлению и силе, определяет результат. Если

перенести эту схему на целевую связь, то обнаружится, что движущая сила процес$

са заключена в последней стадии. Эта конечная стадия «движет» совершенно ина$

че, не как толчок, но как тяга, как сила аттракции. Цель — как бы магнит nexus

finalis1. И от нее исходит необходимость, но не слепая, индифферентная к резуль$

тату, а связанная с содержанием предопределенного результата. Целевая связь яв$

ляется как бы предусматривающей. Именно поэтому она не может измениться под

влиянием «извне», сопротивляется любой ценой, выравнивает любое отклонение.

Аттрактивная сила остается привязанной к единожды данному пункту аттракции.

Вней цель установлена заранее. Если нечто и отклоняет процесс, то на новую цель.

В мире, сплошь финально детерминированном, как его почти единогласно

допускала старая метафизика под влиянием почтенных предрассудков, нравст$

венная свобода — вещь невозможная. Категориальная структура целевой связи

ее исключает. Если бы телеология процессов бытия была онтологически зафик$

сирована, то для бытия нравственности как таковой в мире не осталось бы ника$

кого свободного пространства, и все этические феномены были бы мнимыми.

Человек в своей воле, своей оценке, даже во всем поведении вообще, уже был бы

предопределен; и всякое вменение, всякое чувство ответственности было бы ил$

люзией,— может, не самой страшной, но все же иллюзией. Для нравственного

существа не осталось бы никакого места. «Человек» возможен только в не телео$

логически детерминированном мире.

По этой причине этическую проблему можно решить, только если отбросить

телеологическую картину мира. И по этой же причине Фихте и Гегель вновь

были вынуждены упустить этическую проблему, как ее упускала докантовска

философия. Кант в своей трактовке вопроса остался непонятым. Ибо именно он

пошел единственно возможным путем, если и не осознавая его точно, то по

крайней мере чувствуя ее инстинктивно. Пробелом в его учении о свободе вы$

глядит то, что его антиномия свободы является только каузальной, но не фи$

нальной, но это как раз доказывает его тонкое понимание собственно проблем$

ной ситуации. Финалистская картина мира не только изначально не понимала

величайшего достижения мышления Нового времени, освобождения от кошма$

ра телеологии, скорее она как антитезис антиномии свободы сделала невозмож$

ным и решение последней.

Финальная антиномия не может быть разрешена. То, что современники вос$

принимают в кантовском учении о свободе как «освобождение», является, ко$

нечно, освобождением от детерминизма; но не от каузального детерминизма,

как обычно полагают,— ибо он остается существовать неприкосновенно—но от

финального детерминизма.

578 Часть 3. Раздел II

1 Целевая связь (лат.). (Прим. ред.)

В этом заключено великое рсщфпн шеыдпт, от которого «Критика чистого разу$

ма» на самом деле освободила этику.