Глава 19. Положение долженствования по отношению к субъекту

К оглавлению 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
119 120 121 122 123

a) Опора долженствования бытия в реальном бытии

Но при этом следует кое$что учесть. Долженствование актуального бытия ле$

жит не в идеальной сфере. Оно исходит из нее, но простирается в реальную сфе$

ру, и поскольку в ней оно что$то детерминирует, то такая детерминация есть ре$

альное творение, порождение.

Этот феномен нельзя рассматривать слишком узко. Он представлен отнюдь

не только лишь в определении воли ценностями, и уж тем более не только в дей$

ственном эффекте воли. Он заключен уже во всяком одобрении или неприятии,

во всякой позиции по отношению к чему$либо и во всяком контакте с чем$либо.

Каждый из этих актов есть уже некое реальное поведение. Из этих внутренних

реальных факторов складывается этическая действительность — в ситуации, в

личных отношениях, в тенденциях общественной жизни. Повсюду трансцен$

дентность сфер друг относительно друга уже налицо. Идеальные образовани

оказываются реальной силой, обретают актуальность.

Но если долженствование актуального бытия столь ощутимо сказывается в ре$

альном, хотя происходит из совершенно иной области, если оно, следовательно,

вмешивается в слепой ход мировых событий, то для долженствования в сущем

должна существовать некая точка соотнесенности, как бы точка приложения его

сил, Архимедова точка, опираясь на которую идеальная сила может двигать ре$

альное и даже становится реальной силой. Вопреки мнению некоторых теорий

для этого недостаточно, чтобы должное и сущее были продуманы с точки зрени

бытия в каком$то более высоком понимании, т. е. чтобы существовало «бытие

должного». В таком «более высоком» бытии метафизическое единство идеально$

го и реального в$себе$бытия, нам не известное, уже предполагается, то есть, то, о

чем стоит вопрос, уже предопределено заранее. Здесь нужно гораздо строже при$

держиваться феномена, следовать его структуре, принимать его апории.

В потоке реально сущего, т. е. в самом флюктуирующем действительном,

должна существовать некая точка опоры, с которой долженствование бытия свя$

зано обратной связью. Она должна быть чем$то, что находится в курсе мировых

событий, включено в них как часть, зависит от их всеобщих условий; она должна

подчиняться законам реального мира, разделять его способ бытия, включая воз$

никновение и исчезновение, быть чем$то преходящим подобно прочим его об$

разованиям. И тем не менее одновременно она должна иметь возможность быть

носителем непреходящего, идеального, в этой соотнесенности она должна быть

больше тех образований, в каких$то существенных чертах отличаться от всего

остального действительного, быть ему противоположным. Короче, она должна

быть реальным в$себе$сущим, могущим образовать отправной пункт реальной

тенденции в потоке бытия, образованием, способным к той или иной тенденции

посреди слепого хода событий, быть может, даже им порожденным и поддержи$

ваемым, и все же обладающим в нем собственным движением.

Не происхождение долженствования в реальном бытии следует искать в этой

точке, ибо оно лежит «по ту сторону» бытия, но лишь точку его появления в ре$

альном, точку его метафизического обращения — из только лишь идеальной

силы в реальную.

Глава 19. Положение долженствования по отношению к субъекту 221

b) Роль субъекта в метафизике долженствовани

Такой точкой опоры долженствования актуального бытия в реальном являет$

ся субъект.

Субъект—не как метафизический субъект вообще, но именно как эмпириче$

ский, реальный, такой, каким мы его знаем в человеке,— полностью удовлетво$

ряет названным условиям. Причем только такой субъект. Он единственный в

этом отношении. Сам он представляет собой не бытийно должное, но реально

сущее среди прочего сущего. Человек полностью подчиняется законам действи$

тельности, точно так же возникает и исчезает, и все же одновременно отличаетс

от всякого прочего сущего—благодаря своему внутреннему миру, сознанию, ко$

торое имеет собственную закономерность. Он метафизически связан с миром

ценностей, находится в контакте с их идеальным в$себе$бытием. И он обладает

спонтанной подвижностью, способен к той или иной тенденции. Субъект — это

единственное реальное образование, в котором долженствование актуального

бытия может превратиться в реальную тенденцию.

Но как раз метафизика долженствования такова, что оно своим проявлением

в реальном бытии (своей актуальностью) сущностно необходимо зависит от ре$

ального субъекта. В этом долженствование коренным образом отличается от бы$

тия онтологических принципов, которые своей актуальностью не зависят ни от

какой опосредующей инстанции, а, напротив, детерминируют непосредственно

и беспрепятственно. Бытие, понимаемое в его онтологической всеобщности,

стоит по ту сторону субъекта и объекта, охватывает их обоих, и они для него рав$

нозначны; долженствование же стоит даже по ту сторону бытия, охватывает су$

щее и не$сущее, и актуально как раз там, где его содержание оказывается не су$

щим. Но поскольку долженствование проникает в бытие и делает должное акту$

ального бытия сущим, оно может это делать только как бы «вмешиваясь» в уже

сущее и детерминируя его в ту сторону, куда указывает направление его бытия.

Оно вмешивается в субъекта. Ибо он один может подчиниться идеальной власти

ценностей. Остальное сущее глухо к зову идеального. Оно не «внемлет» ему, оно

«неразумно».

В отношении мира сущего, в состав которого он входит, ценностно$вменяе$

мый субъект имеет лишь значение сознания, того, что познает. Он — «зеркало

бытия», та точка в сущем, в которой сущее отражается в себе самом. В субъекте

возникает мир, противолежащий в$себе$сущему миру, царство репрезентации.

Внутренний аспект этого царства есть теоретическое сознание. Бытие как тако$

вое не нуждается в этом отраженном мире. Оно может существовать и безо вся$

кого сознания, ему не нужно, чтобы его осознавал субъект. Процесс его объекти$

вирования для (объекция в) субъекта, насколько таковая существует, ничего в

нем не меняет. Лишь к его составу прибавляется бытие самого познания. Таким

образом, бытие безразлично к познающему субъекту, лишь познающий субъект

небезразличен к бытию. Если бы бытие было ни чем иным как объектностью дл

субъекта, тогда, пожалуй, дело обстояло бы наоборот.Но оно не заключено в фе$

номене познания, это была бы идеалистическая конструкция. Бытие стоит по ту

сторону субъект$объектного отношения.

Но в отношении долженствования субъект имеет большее значение. Его во$

влечение в контекст, его функция здесь изначально иные. Правда, долженство$

222 Часть 1. Раздел VI

вание идеального бытия столь же безразлично к субъекту, что и бытие, оно суще$

ствует столь же независимо от него. Но долженствование актуального бытия не

безразлично, своим проявлением в бытии оно зависимо от субъекта.

Общая основная черта всех принципов состоит в том, что они имеют силу

«для» чего$то, для определенного рода сущего. И ценности тоже имеют силу

«для» чего$то. Это «для» выражает их соотнесенность с носителем определенно$

го рода (см. гл.15 е). Но ценности, в отличие от принципов бытия, имеют силу не

только для «чего$то», но и «для кого$то», и это второе «для» означает их связь с

ценностно чувствующим субъектом. Оно характерно не для их идеальной значи$

мости, но для актуальной. Оно есть выражение того, что исходящее от ценности

долженствование обращено не непосредственно к ценностному носителю, но к

опосредующей инстанции в реальном, а именно, к субъекту, который в силу это$

го имеет свободу приступать или не приступать к реализации данной ценности.

В четко узнаваемом виде оно есть та сфера актов субъекта, промежуточное поло$

жение которой между идеальной и реальной сферами в этом отношении повто$

ряется.

Долженствование не может, в отличие от категорий, непосредственно опреде$

лять реальное, оно стремится к такому определению. Скорее, реальное — если

уж предполагать, что оно не является таким, каково должно быть — остается со$

вершенно нетронуто долженствованием. Бытийно должное в нем, несмотря на

актуальность долженствования, остается совершенно не сущим. Долженствова$

ние актуального бытия вообще не могло бы ничего детерминировать, если бы не

существовало некоего способного к той или иной тенденции образования, чьи

тенденции оно направляло бы к своим целям, которому, таким образом, оно мог$

ло бы сообщать свою в себе чисто идеальную тенденцию. Долженствование само

по себе не имеет никакой бытийной энергии; оно нуждается в другом, которое

предложит ему свою энергию и позволит руководить им вместе с этой своей

энергией. Ему нужна эта чужая энергия некоего сущего, так как оно наталкива$

ется на сопротивление реального, его онтологическую детерминацию.

Таким образом, правда, долженствование, а в конечном счете ценность, опре$

деляет и реальное; но не безусловно и не прямо, но лишь окольными путями—че$

рез ценностно$вменяемого и способного к той или иной тенденции медиума,

практического субъекта. Реальная детерминация, исходящая от этической ценно$

сти — непрямая, преломленная, а потому и обусловленная точкой преломления.

c) Долженствование бытия и долженствование действий.

Метафизическая слабость принципа и сила субъекта

Сознание по отношению к бытию выступает не познающим, но активно стре$

мящимся, волящим, действующим.Правда, познание имеет к этому отношение,

но лишь как подчиненный момент. Лишь активная, то есть самостоятельная ак$

ция способного субъекта может быть непосредственно определена долженство$

ванием. Реальное определение имеет форму акции, действий, поступка, а в той

мере, в какой оно только лишь внутреннее — форму установки, умонастроения,

тенденции. Здесь долженствование бытия объекта превращается в долженство$

вание действий субъекта. Это превращение есть преломление исходящей от цен$

ности детерминации реального. Отношение долженствования бытия и должен$

Глава 19. Положение долженствования по отношению к субъекту 223

ствования действий есть оборотная сторона сущностно закономерной связанно$

сти этой детерминации с субъектом. Такой перелом вызван тем, что ценности

лишь косвенно и лишь обусловлено детерминируют в мире то, что они, собст$

венно, полагают целью в долженствовании актуального бытия. Активность субъ$

екта имеет промежуточное положение; ценности имеют значение прямой детер$

минации только для нее. Но и эту активность они детерминируют отнюдь не без$

условно.

Долженствование актуального бытия детерминирует в какой$то мере лишь

«через вторые руки». Сущностное определение нравственного субъекта имеет

здесь одну из своих основных черт: нравственный субъект есть наместник дол$

женствования в реальном мире. Он не обязательно является верным наместни$

ком этого метафизического блага, он может его и растратить. «Внемлет» ли он

вообще долженствованию актуального бытия как значимому для него долженст$

вованию действий, и приступает ли затем он сам со своей способностью к акци$

ям к реализации воспринятого, это все еще зависит от него, от его качеств. Все

собственное законодательство субъекта включено в метафизическую связь меж$

ду принципом и действительностью, к которой этот принцип относится. В этом

слабое место такого рода связи, недостаток долженствования по сравнению с

принципом бытия: детерминирующая сила первого зависит от промежуточной

инстанции, которой оно само не владеет, которая наряду с детерминацией дол$

женствования подвержена еще и другой детерминации, и которая даже там, где

требование долженствования ею воспринято, имеет свободу следовать ему или

нет.

Но эта слабость принципа есть одновременно сила субъекта, его качественное

величие, его ключевое положение в мире. Практический субъект расположен в

нем иначе, нежели теоретический. Он не только отражение, не только для$се$

бя$бытие бытия, он не следует, репрезентируя, его формам. Он сам придает фор$

му, преобразует и создает, будучи творцом мира в малом. То, что он творит и чему

придает форму, происходит не из него самого, не является его произведением;

это подслушано им в ином мире, для восприятия которого у него есть орган. Но

это воспринятое для него не есть принуждение. Оно представляет собой дове$

ренное ему благо, метафизический вес которого ощущается субъектом как

предъявленное требование. И все же это требование не принуждает. Основна

сущностная черта нравственного субъекта состоит именно в том, что в отноше$

нии чувствуемых ценностей и требования их долженствования он имеет все ту же

подвижность, ту же свободу своих тенденций, что и в отношении реального. Ог$

раничена эта свобода только тем, что он своим ценностным чувством одновре$

менно признает чувствуемые ценности как нечто стоящее над ним и его поступ$

ками—и знает, что прегрешение перед ними (как раз в силу той свободы) сполна

отразится на нем самом. Но это ограничение не является реальным.

Положение субъекта по отношению к долженствованию — центральный

пункт в этической проблеме. Этому не вредит то, что в первую очередь оно каса$

ется лишь более узкой проблемы долженствования действий, отодвигая более

широкую проблему использования ценностей на задний план. Внутренним дей$

ствием является всякое поведение, в том числе и использование ценностного

изобилия. Но в долженствовании основной этический вопрос концентрируетс

еще и в ином смысле. Дело в том, что реальное вполне может быть ценным и без

224 Часть 1. Раздел VI

посредничества субъекта; ценное может быть в нем акцидентальным, возника

по слепой онтологической необходимости. Но такой способ возникновения ис$

ключает эссенциальную связанность с ценностями как принципами. Долженст$

вование, напротив, как раз и есть эта эссенциальная связанность с ними, наце$

ленность на них. Реальное бытие, таким образом, пожалуй, может содержать не$

что ценное, но оно не может содержать никакого долженствования. Оно не мо$

жет принимать и нацеленности как таковой, если ни одно из его образований не

окажется способно к той или иной тенденции, то есть к восприятию долженст$

вования. Субъект способен к той или иной тенденции, и насколько мы можем

судить, единственный, кто к этому способен в реальном мире. Он один может

воплотить долженствование в бытии.

Практический субъект — беспокойная точка в бытии, в ней бытие выходит из

своего онтологического равновесия, выводит нечто за свои пределы, разбалан$

сируется. Но дисбаланс проистекает не из него; неуравновешенность происхо$

дит от перевеса идеального принципа, который вмешивается в индифферент$

ность реального, получая власть над одним из его образований. Практический

субъект есть точка пересечения двух гетерогенных детерминаций или сил, как бы

арена их столкновения друг с другом в реальном мире. Отсюда беспокойство в

его сущности, постоянное пребывание в состоянии выбора.

Так получается, что долженствование, хотя и не коренится в субъекте, высту$

пая для него, скорее, как предъявляемое требование, но однако же в качестве ак$

туальной тенденции в реальном бытии может относиться только к субъекту и

только исходя из него может детерминировать реальное.

d) Ценность и цель, долженствование и воление

Ценности как идеальные сущности являются в$себе$сущими и не требуют

для себя «полагания» субъектом. Но в реальном этого в$себе$бытия не доста$

точно. Здесь для актуализации исходящего от них долженствования бытия тре$

буется «полагание». Реальный субъект вынужден «полагать» их, в отличие от

того, что уже «есть». Полагание, таким образом, должно быть перепрыгиванием

через сущее, неким пред$полаганием до начала процесса реализации. Форма

такого полагания — цель. Она есть не субъективная форма акта как такового,

но объективная форма содержания. Но тем не менее в себе она имеет момент

тенденции к содержанию, и в этом смысле остается соотнесенной с актом, свя$

занной с субъектом.

Целью в сфере актов реального субъекта является именно тем, что идеально, в

себе, представляет собой стоящая за этой целью ценность. Не каждая ценность

со своей материи становится содержанием целеполагания. Ибо не каждая явля$

ется целевой точкой актуального долженствования, и тем более направленного

на субъект долженствования действий. Здесь в расчет принимается только по$

следнее. При таком ограничении цель соотносится с волением так же, как цен$

ность — с долженствованием. Она есть полагание ценности практическим субъ$

ектом. Только практический субъект может полагать цели, а именно, делать це$

лями своего воления прочувствованные или увиденные ценности. Сознание,

предвидение, намерение, активность вместе составляют условие этого акта.

В первый из этих моментов входит ценностное сознание. Ибо целью субъект мо$

Глава 19. Положение долженствования по отношению к субъекту 225

жет делать только то, что ощущается им как ценное. Пусть в своем ценностном

ощущении он может ошибаться; тогда поставленная цель не будет соответство$

вать действительной ценности. В своем целеполагании он также может цен$

ность, которая по праву ощущается как более высокая, принизить, недооценить,

отодвинуть на задний план по сравнению с более низкой.. Но он не может пола$

гать и преследовать в качестве цели то, что он вообще не ощущает как ценное.

Далее, к сущности актуализации долженствования в целеполагании принад$

лежит то, что субъект свою цель может себе поставить только сам. Только он

сам способен к той или иной тенденции, только для него это полагание осмыс$

ленно. Полагание рефлексивно: субъект полагает для субъекта. Правда, субъект

может ставить цели и другим субъектам, но только в рамках своей активной

мощи действительно направлять своим волением чужого субъекта к этим це$

лям, то есть побуждать его в свою очередь рефлексивно ставить их себе целью.

Целеполагание здесь только двойное, причем и у того и у другого субъекта оно

рефлексивно.

e) Видимость субъективности в долженствовании и аксиологическая детерминаци

Ввиду такого положения дел все еще уместен вопрос, не присущ ли все$таки

ценности и долженствованию некий момент субъективности. Субъект являетс

посредником ценности и долженствования в реальном, причем дважды, один

раз—в полагании цели, а затем—в действии, осуществлении, которое опять$та$

ки производит субъект. Метафизическое включение субъекта в связь детермина$

ции оказывается, таким образом, чем$то совершенно конкретным, всем извест$

ным, но и вместе с тем чем$то, чему в общем воззрении присуще нечто субъек$

тивное.

Основная ошибка состоит здесь в том, что за целями субъекта не видят ценно$

стей, за волением—долженствования. Видят только то, что на поверхности. Это

исходящие от субъекта реальные тенденции. И их приписывают либо самому

субъекту как первопричине, либо стечению в нем реальных причинно$следст$

венных связей. Оба раза упускается главное, что никакой субъект не может иметь

целью то, что не является как$либо ценным в себе и не ощущается субъектом как

ценное. Долженствование же актуального бытия присуще именно этой ценност$

ности как таковой, поскольку реальное ей не удовлетворяет. Это «бытие», одна$

ко, есть идеальное в$себе$бытие ценностей.

Что же касается двойного включения субъекта в упомянутую связь, то оно

ведь не означает перенесения всей связи в субъективное, например в царство

чистых представлений. Субъект включен, скорее, как реальное образование; и

акты, производящие связь — контакт с ценностью, целеполагание, воля, посту$

пок — суть исключительно реальные акты. Их субъективность не есть какая$то

нехватка в$себе$бытия, но именно специфическая форма их реального в$се$

бе$бытия. Вообще, «субъективны» ведь не субъект и не его акты, субъективно

лишь содержание сознания, поскольку ему не соответствует какое$либо в$се$

бе$сущее. Сам же субъект и его акты менее всего являются содержаниями созна$

ния, тем более такими, которым не соответствует никакое в$себе$сущее. Скорее,

они суть только в$себе$сущее, причем реально в$себе$сущее. Представленность

же может им следовать или не следовать, к ним она уже ничего не прибавляет.

226 Часть 1. Раздел VI

И действительно, в наивном нравственном сознании она, как правило, отсутст$

вует. Волящий и действующий субъект непосредственно имеет лишь сознание

цели и, вслед за этим, средства, но не сознание целеполагания как такового.

Обсуждаемые здесь акты реального субъекта в столь малой степени могут бро$

сить тень субъективности на ценность и долженствование, что, скорее, их собст$

венная реальность,— если с ней связаны некоторые сомнения,— благодаря их

вовлеченности в связь аксиологической детерминации реального освобождаетс

от всякого сомнения, от всякого возможного подозрения в субъективности. Ибо

эта связь — онтологическая, и что в нее вовлечено, то онтологически полновес$

но. Ценности как принципы совершенно параллельны категориям бытия; детер$

минация ими реального, коль скоро она вообще имеет место, есть онтологиче$

ская детерминация. Она лишь обусловленная и непрямая. Это, пожалуй, отрица$

тельно сказывается на силе данной детерминации, но не снижает ее бытийного

модуса. Скорее, возводит все, что относится к условиям этой детерминации, в

тот же бытийственный модус. Но к таким условиям относятся опосредующие

акты нравственного субъекта.

Ценность и долженствование в себе ни субъективны, ни объективны. Они на$

ходятся по ту сторону субъекта и объекта, подобно категориям бытия. Правда, то,

что они кроме того находятся еще и по ту сторону бытия и небытия, отличает их от

категорий. Но это вовсе не сближает их с субъективным, не ставит в один ряд с ка$

тегориями познания, детерминирующими фактически лишь образования созна$

ния. Должное параллельно не познанию—как в определенном смысле воление—

но бытию. Оно есть долженствование бытия. Познание, хотя и трансцендентный

акт, но упирается в субъект. Оно имеет онтическое происхождение, субъективно

обусловлено и объективно значимо. Долженствование же имеет идеальное проис$

хождение, субъективно обусловлено в своем осуществлении и онтически реально

(сверхобъективно) значимо. Образование познания остается образованием соз$

нания; оно не трансцендирует границ сознания вновь, однажды возникнув в

трансцендентном акте. Долженствование же возвращается в бытие. Для него

субъект—лишь «пропускной пункт». Оно трансцендирует границы сознания два$

жды: на входе—в ценностном познании, на выходе—в поступке. Оба этих акта и

все остальные, что лежат между ними, принадлежат метафизической связи детер$

минации реального ценностями и разделяют в$себе$бытие реального.

f) Субъект и личность

До сих пор обусловленность актуальности в долженствовании бытия субъек$

том рассматривалась всегда односторонне. Но эта обусловленность имеет и свою

обратную сторону. Исходящая от ценностей детерминация бытия проходит через

субъект, не модифицируя его. Она придает ему достоинство особого рода, столь

же категориально новое, что и ценностный акцент — личностность. Нравствен$

ный субъект, который один из всех реальных существ соприкасается с идеаль$

ным миром ценностей и один имеет метафизическую тенденцию придавать им

недостающую реальность, этот субъект есть «личность». Дело в том, что сущ$

ность личностности не сводится к актам, которые субъект ставит на службу цен$

ностям. Ни ценностное видение, ни активность, ни целеполагание, ни воля еще

не делают субъект личностью. Решающее значение имеют, скорее, два особен$

Глава 19. Положение долженствования по отношению к субъекту 227

ных—собственно этических—момента. Но и тот и другой касаются отношени

субъекта к ценностям.

Первый момент личности заключен в том, что ценности не принуждают субъ$

екта; но, даже если они увидены, предъявляют ему только лишь требование, ос$

тавляя, фактически, свободу действий. Но тот факт, что во власти субъекта под$

держать или не поддержать ценность, поставить свои акты ей на службу или нет,

в своем роде приравнивает его к великим метафизическим силам бытия — как

идеальным, так и реальным — во всяком случае в принципе; в силу этого он яв$

ляется наряду с ними неким самостоятельным фактором, особой инстанцией

присутствия. Именно это называется нравственной свободой. Личностное суще$

ство есть существо «свободное». Оно имеет собственный принцип, свою собст$

венную автономию — наряду с автономией природы и автономией ценностей в

нем. Правда, с этим пунктом связана длинная цепь метафизических апорий. Но

предварительно он описан лишь так, как он присутствует в феномене нравствен$

ного субъекта. Его оправдание — задача другого исследования.

Второй момент личности заключен в ценностных акцентах, поддерживаемых

субъектом все в тех же актах. Эти ценностные акценты не идентичны тем, кото$

рые приходятся на предмет актов. Нравственные ценности присущи не полагае$

мым целям как таковым, но направленным на них актам и, в конечном счете —

субъекту актов. Пожалуй, в себе они имеют долженствование бытия — как иде$

ального, так и актуального, но никогда не напрямую долженствование действий.

Они, пожалуй, могут и должны определять выбор целей, но они не предоставля$

ют целям материи. Нравственно ценное качество влюбленного заключается ис$

ключительно в его любовном поведении: но оно является не целью его желания,

не содержательной точкой наведения его внутренней установки, но моральным

качеством такой установки. Цель же его желания заключена в личности люби$

мой или в том, что ценно для нее как некое благо. Но нравственная ценность

любви принципиально иная, нежели нравственная ценность такого блага дл

другого, или ценность самого другого. Она присуща личности любящего. Кто де$

лает другому благо, тот хочет для него блага; он не желает «благости» для себя,

но, скорее, уже благ тем, что он хочет.

Поступок, воля, умонастроение — вплоть до самых внутренних, чисто эмо$

циональных позиций — суть носители собственно нравственных ценностей; а

тем самым их носителем оказывается субъект, причем, единственным носите$

лем, который для них идет в расчет. Эти ценности «соотнесены» с личностью как

их носителем. Ибо именно как носитель ценностей субъект является «лично$

стью». Сколь бы отличны ни были эти ценности от тех, что составляют материю

воли и содержание целей, они все же теснейшим образом с ними взаимосвязаны;

ибо нравственно ценно именно то поведение, которое направлено на реализа$

цию личностью определенных, ориентированных отобранных по нравственно$

му ценностному чувству целей. Эта направленность личности на реализацию

есть коррелят вышеописанной рефлексивности целеполагания, которая под$

ключает субъект как движущую силу к собственным тенденциям. Субъект ставит

себе цели сам. Всегда имеют место два следующих друг за другом, равно транс$

цендентных акта: акт полагания цели и акт ее осуществления. И оба независимо

друг от друга располагают пространством свободы. За оба личность несет ответ$

ственность, оба вменяются ей, за оба она несет вину в случае неудачи. И именно

228 Часть 1. Раздел VI

поэтому она выступает в этих своих актах как носитель добра и зла, то есть одно$

временно как носитель всего спектра нравственных ценностей и не$ценностей.

Только с личностным субъектом как ответственным и вменяемым могут быть

связаны эти ценности и не$ценности.

g) Обусловленность личностности ценностью и долженствованием

Таким образом, два основных момента личностности, момент свободы и мо$

мент несения нравственных ценностей, прочно укоренены друг в друге. Вместе

они образуют единую метафизическую основу личностного существа. И так как

и в том и в другом моментах предпосылкой является долженствование идеально$

го бытия ценностей, то метафизика долженствования здесь одновременно ока$

зывается метафизикой личности.

Фундаментальное отношение, господствующее здесь, не есть—как, пожалуй,

до сих пор могло показаться — односторонняя зависимость. Не одна только ис$

ходящая от ценностей детерминация реального зависит от нравственного субъ$

екта за счет его посреднической роли; но и наоборот, нравственный субъект, в

свою очередь, равным образом и тем более обусловлен в$себе$бытием ценностей

и долженствованием актуального бытия, чьим посредником ему выпадает быть.

Лишь благодаря вмешательству ценностей как детерминирующих сил в сферу

его актов он становится тем, что он есть в качестве именно нравственного субъ$

екта — личностью: личностное существо метафизически возможно только на

границе идеальной и реальной детерминации; а именно, как арена их столкнове$

ния, их противостояния и их объединения; как точка связи двух миров — онто$

логического и аксиологического. Промежуточное положение, несводимость ни

к одному из них, равно как и причастность обоим, есть условие личностности.

Идея, что нравственное существо имеет двойную природу, двуслойную сущ$

ность, не нова. Кантовская этика в этом смысле различает в человеке «природ$

ное существо» и «разумное существо». Если понимать под разумом внутреннее

«восприятие» ценностей, то это различение в точности касается сути дела. Оста$

ется добавить лишь одно: дело в конечном счете идет не столько о различии,

сколько о позитивном отношении, о наслоении двух детерминаций в одном су$

ществе, короче, о форме их единства. Задача единства в его структуре превосхо$

дит границы понимания — как и в каждой из возможных формулировок нравст$

венной свободы личности всегда остается нечто исключительно иррациональ$

ное. Между тем, именно это единство есть личностное существо. Сущность са$

мой личности не сводится ни к той ни к другой из его составных частей, она есть

категориально новое, иррациональное.

Если бы роль субъекта исчерпывалась автоматическим опосредованием ак$

сиологической детерминации, то он сам был бы только лишь онтологическим

существом — хотя категориально более высоким, чем остальные, но все же

принципиально ничем от них не отличающимся—то есть не был бы тем, что мы

называем личностью. Его ценностно определенные акты были бы подчинены

ценностям, как природные вещи — законам природы, а нравственные ценности

и не$ценности не могли бы в нем проявиться. Лишь то обстоятельство, что опо$

средование не автоматично, что субъект точно так же может опосредовать, как и

не опосредовать, а следовательно, несет ответственность за то, к чему его поведе$

Глава 19. Положение долженствования по отношению к субъекту 229

ние приводит в этической действительности, составляет личностность субъекта.

Ибо своим практическим поведением — как внешним, так и внутренним — он

всякий раз оказывается носителем нравственной ценности и не$ценности. Он

сам одновременно является и онтологическим, и аксиологическим существом,

неким реальным в$себе$сущим и одновременно в себе ценным или контрцен$

ным — в смысле более высоких и собственно нравственных ценностей.

Это означает, однако, что личностность вообще как сущностная структура яв$

ляется не только структурой бытия (подобно структуре субъекта), но и ценност$

ной структурой, т. е. сама есть некая ценностная материя sui generis. Она — фун$

даментальная субстанциальная ценность, в которой нравственные ценности вы$

ступают как атрибутивные ценностные качества. Возможность быть носителем

нравственных ценностей составляет моральную сущность в человеке — еще по

эту сторону всякого особенного добра и зла. Эта фундаментальная ценность есть

аксиологическое условие всех более высоких ценностей—нравственных ценно$

стей или ценностей личности. Это то же самое отношение условия, как отноше$

ние между всеобщей ценностью живого (органического) и частными витальны$

ми ценностями и не$ценностями, которые могут выступать только как атрибуты

живого. Хотя фундаментальная субстанциальная ценность в сравнении с атри$

бутивными ценностями — ценность более низкая, но как раз поэтому она и яв$

ляется обусловливающей ценностью.

Из вышесказанного ясно, почему нравственную сущность человека, личност$

ность, никак нельзя определять лишь как онтологическую. Ведь она — не чисто

онтологическая, но в то же время и аксиологическая сущность. Таким образом, не

ценности определены нравственным субъектом, к которому они «соотнесены», но

субъект и его фундаментальная сущность определены его отношением к ценно$

стям — в том смысле, что он — единственный носитель нравственных ценностей.